блдд что то я преби ра {нрзбр.}
ну ни глотшк доуатим. чота меня резк так пове ло
С Моли я пог?ворю об зательно. Про эконм оки ку и во бще. Она мне что нбдь совр?т. Да мама она так де лает. Ни час то но Неско лько та ких тем бывает
И чего жд
{вымарано 3 строчки}
ещёге н ещене н её ещё не
шею покрутила, вроде лучше
Мама я к чему. Ни надо мне тут. Потому что моё положение в Директории будет зависеть. Они там тоже не дураки сид {нрзбр.}
Мама, заметь. Мне от тебя лично ничего. Уже давно. Ну кроме того, чего ты дать не можешь. Ну так я и не прошу. Мне всё это на са??м деле
{залито чернилами до конца страницы}
Бядь. с н?г валит Пора ибаини ки. И баиньки?слазала! Бес пошлостет по дои??и
Затра кр че пи
{клякса}
Действие одиннадцатое. Меркаптан, или Тысяча двести десять соверенов и ещё один
Всякое предприятие обыкновенно требует трёх вещей: во-первых, вложений, во-вторых, затрат, и только в третью очередь, если дело уже заладилось — расходов.
Г. Болдин-Дорогобужский. О поощрении развития промышленности в отношении к благосостоянию государств. — Памятники экономической мысли — М.: Академиздатцентр «Наука», 1997
Деньги — горе тяжкое, а без денег — беда лютая.
Дора Бриллиант. Пословицы и поговорки русского народа. — Иерусалим: Изд-во «ПалимпсестЪ», 1996.
10 декабря 312 года о. Х. Конец дня.
Пучина морская.
Current mood: exhausted/сил нет
Current music: ABBA — Money, Money, Money
— Алиса, — спросил кот, — ты чайник не видела?
— Да вот он, — ответила Алиса. — Ну вот же! Жёлтый, стоит!
— Чайник на второй полке слева от вас, — сухо сообщил крокозитроп. — Но я бы не советовал пить. В ближайшее время у нас будут проблемы с естественными отправлениями.
— Я много не буду, только рот пополоскаю, — пообещал кот, пытаясь извернуться так, чтобы достать чайник, не толкая лису и не задевая ногами Буратину.
Крокозитропий подводный катер был роскошен и комфортабелен. Для одного существа. Для двух он был тесноват, для трёх — тесен. Четверо помещались в нём уже с трудом.
Как ни странно, это никого особенно не напрягло. Крокозитроп устроился на командирском месте — за пультом под обзорным окном. Командирское кресло было спроектировано под его нетривиальную фигуру. Сесть на него никто другой не то что не посмел бы, а просто не смог.
Второе сиденье — массивное, рассчитанное на крупного рыбона-охранника — заняли Баз с Алисой. Конечно, вдвоём было тесно. Но ни кот, ни лиса почему-то этого совершенно не ощущали. Коту даже приходила на ум странная мысль, что кресло могло бы быть и поуже, да. В каюте было холодновато, а лиса была такой горячей… Тем не менее, он старательно ужимался и сидел неподвижно, боясь побеспокоить Алису. Та, наоборот, нервно ёрзала. У неё была маленькая интимная проблема — возбуждение. Бешеные вектора временно оставили её тело в покое, ничего не болело, так что обычная хочка обострилась до невыносимости. Алиса боялась, что сейчас из неё потечёт вовсю, она испачкает кресло, и это будет ужасно стыдно. Кроме того, ей было некуда деть хвост. Нет, обычная дырка в спинке кресла, конечно, имелась. Но хвосту в ней было тесно. Он всё время сплетался с котьим — ну вот как-то так, сам по себе, помимо воли хозяйки
.
Что касается Буратино, то ему, как ни странно, было удобнее всех. Он лежал на мягком полу между креслами, устроив голову на резиновой надувной подушке: таковая нашлась в аварийном запасе катера. Делать ему было совершенно нечего, так что он со скуки грыз собственный нос. Деревяшку ему отсёк лазером Базилио по требованию крокозитропа: тот опасался, что бамбук проткнёт им что-нибудь ценное или повредит обивку. Буратине на это было пох. Его вполне устраивало то, что он жив, здоров, и в ближайшее время ему ничего не угрожает. Это было близко к его жизненному идеалу. До полного счастья не хватало одного: пожрать. На лодке Буратину кормёжкой не баловали — один раз кинули пару сухарей и всё.
Базилио привстал и дотянулся до чайника. Он и вправду был жёлтым и действительно стоял. Оторвать его от полки оказалось не столь простым делом — чайник был примагничен к поверхности. Кот возился, а лиса тем временем героически боролась с собственными глазами, которые всё косились на поджарую котиную попу.
Наконец, крокозитроп нажал что-то на пульте, и чайник отлип. Кот открыл пасть и осторожно полил в неё тонкой струйкой.
— Во рту пересохло, — объяснил он, усаживаясь обратно.
— И-извините, — сказала лиса. — А что там с туалетом? Мне сейчас не нужно, — смутившись, зачастила она, — просто чтобы знать. В чём проблема?
— Не то чтобы проблема, — ответил крокозитроп, аккуратно выруливая мимо подводной скалы, — просто он биологический и рассчитан на двоих. И на рыбонскую биохимию. Например, наши выделения не содержат скатол.
— Что? — не понял кот.
— То, чем пахнет ваше дерьмо, — любезно объяснил Розан Васильевич.
— Я думал, оно сероводородом воняет, — удивился кот.
— Нет, это кишечные газы, — принялась объяснять лиса, — и, кстати, сероводорода в них мало. Запах от меркаптанов. Они при флатусе… ой, фу-у-у! — она брезгливо помахала перед носом лапкой.
Кот втянул воздух и скривился от отвращения.
— Это не я, — сказал он быстро. — Это точно не я.
Розан Васильевич развернулся на кресле и обвёл единственным глазом всю компанию.
— Пните кто-нибудь этого, как его, деревянного, — распорядился он. — Посильнее желательно.
Кот выпустил когти на ноге и провёл Буратине по лицу.
— Яюшки! — закричал бамбук, испуганно выплюнув деревяшку. — Вы чего?
— Кто нафунял? — прошипел кот. — Ты, скобейда?
— Мы теперь должны этим дышать? — оскорбилась лиса. — Зачем нам тут вообще этот тип? — продолжила она скандалёзно. Буратино был ей неприятен, и последние события симпатий к нему не добавили нисколько.
— Может, убить его? — галантно предложил Базилио, приподымая очки.
— Ой, простите! Простите! Я не нарочно! Я буду умненький! Благоразумненький! — заверещал Буратина, внезапно осознав, что его жизнь опять повисла на волоске.
— Труп тоже не очень хорошо пахнет, — заметил Розан Васильевич. — А нам ещё плыть.
— Давно хотел спросить. Куда мы плывём? — задал кот давно вертевшийся на языке вопрос.
— И что вообще случилось? — добавила лиса. — Ну, в смысле, зачем бежать?
Розан Васильевич покачал глазом туда-сюда, как бы взвешивая свои мысли.
