Кто только шипел сквозь зубы.
Наконец, собрались. Маленькая группа под предводительством крокозитропа — никто его не выбирал главным, просто он вёл себя увереннее прочих — сгрудилась на обшивке, ожидая то ли разрешения, то ли напутственного слова, то ли команды «вперёд».
Розан Васильевич вытащил глаз и группу скептически осмотрел.
— Даю вводные, — сказал он громко. — Идём вместе. Отделяться от группы — только с моего разрешения. Если отделяются двое — я назначаю ответственного. За границу видимости не заходить. Мы все должны видеть друг друга. В случае неприятных неожиданностей — бежим в направлении катера. Ещё раз — в направлении катера. Вот сюда, где мы стоим. Доступно? Пошли.
Серый берег соединяли с катером мостки — видимо, их перекинул Розан Васильевич. Дальше начинался влажный холодный камень, судя по запаху — то ли известняк, то ли старый бетон.
До «квадратной штуки с лестницей» они дошли минут за десять. Дошли бы быстрее, но беспокойный Буратина всё шароёбился то туды, то сюды. Крокозитроп сначала пытался призвать его к порядку, потом махнул рукой. Кот, напротив, беспокоился: не ищет ли бамбук место, чтоб просраться, и помнит ли он про благородный груз внутри себя? В микроволнах, однако, монетку было видно: она сместилась в кишечник, но пока не вышла.
Внезапно крокозитроп громко загудел. Базилио оторвался от созерцания внутренностей деревяшкина и поспешил на зов.
Розан Васильевич стоял перед тем, что Алиса назвала «квадратная штука с лестницей». Это была такая же колонна, только прямоугольная в сечении. С одной стороны к ней вела лестница, оканчивающаяся дверью, находящейся в трёх метрах от пола. Там была небольшая площадка, на которой могли уместиться двое-трое.
— Нам туда? — спросила лиса, обращаясь почему-то к Розану Васильевичу.
— Может быть, — осторожно ответил тот. — Базилио, вы не могли бы посмотреть?
Кот легко поднялся по лестнице, постучал в дверь ногой, поискал замочную скважину или какой-нибудь переключатель. Ничего не нашёл. Попытки заглянуть внутрь трубы в других диапазонах тоже ничего не дали: та была непроницаемой. Базилио ещё немного повозился, встал и развёл руками, признавая свою неудачу.
Розан Васильевич, неся перед собой глаз, поднялся сам лично. Пользуясь захваченным фонарём, он тщательно осмотрел дверь, площадку и всё вокруг.
— Боюсь, — сказал крокозитроп, — что это открывается только изнутри. Впрочем, может быть… — он наклонился, изучая пол.
— Яюшки! Там чего? — заорал Буратина — и, не дожидаясь ответа, взбежал по лесенке и попытался просунуться между котом и крокозитропом.
— Да пошёл ты… — пробормотал кот, отпихивая дурацкого бамбука.
Его заглушил скрежет: дверь открылась.
Вспыхнула лампочка. Свет показался очень ярким.
Они увидели небольшую кабинку, стены и потолок которого были покрыты зеркалами. Вдоль дальней стены шла узкая лавочка-скамеечка. Чуть поближе темнела горизонтальная панель с двумя кружками, левый светился.
— Раз приглашают… — сказал крокозитроп, и, не закончив фразу, вошёл внутрь. За ним последовали кот и Буратина. Последней поднялась Алиса — и тут же уткнулась в зеркало, рассматривая свою грудь.
Буратина с удобством расположился на лавочке. Причём в одиночестве: фигура крокозитопа не позволяла сесть на горизонтальную поверхность, лисе мешал хвост, а коту просто нравилось стоять
.
— И дальше что? — спросил Базилио.
— Полагаю, — подумав, сказал крокозитроп, — что это лифт.
— И? — переспросил кот, пытаясь перейти в другие диапазоны, чтобы хоть что-нибудь увидеть.
Лиса страдальчески поморщилась и облокотилась о зеркальную стенку, случайно задев правый кружок на панели.
Дверь со скрежетом закрылась. Кабинка дёрнулась и поехала.
— Эй, слы! — забеспокоился Буратина. — Мы это куда?
— Вниз, — констатировал крокозитроп.
— А зачем? — не отставал глупый деревяшкин.
Розан Васильевич не удостоил его ответом.
Наконец, кабинка перестала трястись, последний раз дёрнулась и встала. Дверь открылась через пару секунд.
Кот стоял ближе всех к выходу и поэтому увидел всё первым.
Колонна упиралась в небольшой остров — несколько десятков метров покатой, но довольно ровной поверхности. Вещество её видом своим напоминало то ли наливное яблоко, то ли застывший зеленоватый воск. За ним простиралась гладкая блестящая поверхность, над которой клубился светлый туман. Базилио сначала показалось, что это вода. Потом он решил, что это что-то вроде льда. Так или иначе, нужно было осмотреться.
Кот выпустил когти на ногах
и осторожно ступил на поверхность. Вещество оказалось мягким, скользким и слегка прогибалось под его весом.
Он дошёл до берега — и увидел, наконец, где находится.
Это было что-то вроде огромной чаши, края которой терялись во мраке. Чаша была заполнена блестящим сероватым веществом, поднимающимся и опадающим в медленных конвульсиях
. Сама поверхность была не из однородного материала, а под ней, видимые сквозь полупрозрачное вещество, виднелись расплывчатые светлые каналы и узлы, всё время изменявшие свою форму и объём. Казалось, под ногами лежит огромное, бесшумно дышащее животное без кожи.
Кот, затаив дыхание, смотрел на эту игру отражений, пока не услышал взволнованный голос крокозитропа:
— Никогда не думал, что увижу это.
— Это что? — спросил кот, не в силах оторвать взгляда от колыхающейся поверхности.
— Крокозитроп акча' шем' акча пешэт гав'вава, — тихо, благоговейно произнёс Розан Васильевич. — Крокозитроп брахаль гав'виали
.
— Не понял, — признался Базилио.
— Это мормолоновая чаша с биотозой, — тем же странным тоном сказал крокозитроп.
— А что такое биотоза? — решил добиться ясности Базилио.
— Сверхживое вещество, — пробормотал Розан Васильевич левой ротощелью.
Тихо подошла лиса.
— Й-извините, — заговорила она почему-то шёпотом, — а что это там? — она уверенно показала куда-то влево.
Базилио подошёл поближе к берегу. Вблизи было видно, что он как будто оплавлен: его берега выглядели, как край оплывшей свечи. Кот внезапно подумал, что тут очень, очень давно никого не было.
Он настроил зрение. Слева и в самом деле виднелось что-то белое, расплывчатое, почти утонувшее в сером веществе. Кот перешёл в инфракрасный свет и, наконец, разглядел торчащие из жидкости длинные, полутораметровые усы. Они слабо пошевеливались, свидетельствуя о том, что их обладатель жив. Базилио попытался заглянуть глубже. Комбинируя ультрафиолет с тепловым изображением, он сумел разглядеть под поверхностью биотозы что-то вроде гигантской мокрицы.
