Впечатлениями он поделился с Алисой и крокозитропом. Лиса почесала нос и призналась, что ничего не понимает. Розан Васильевич, напротив, заинтересовался и задал несколько наводящих вопросов. Кот, как мог, на них ответил.
— Похоже, это трилобит, — сделал вывод крокозитроп. — Очень древнее существо.
— А что он там делает? — спросила лиса.
— Что-что! Живу я здесь! — внезапно загрохотало под сводами. — А вы кто такие? Что вам надо? Я вас не звал! Идите нахуй!
Кот стиснул челюсти. Хамства он не любил. Так что первым его побуждением было отстричь лазером торчащие усы. Он всё-таки сдержался, решив, что начинать с физического насилия в непонятной ситуации — не самая хорошая идея. Однако ответить следовало.
— А ты кто такой? — спросил он. — Мы тебе что плохого сделали? А не пойти ли бы тебе самому куда-нибудь? Например, в пизду?
В воздухе разнёсся длинный звук, напоминающий урчание в животе.
— В пизду никак, — высказался, наконец, трилобит. — Когда я родился, её ещё не изобрели. Так себе изобретение, кстати. А на вопросы, ладно уж, отвечу. Кто я? Мраморный ногоед
, ба' аним пешим аур' Аркона, между прочим. Что вы мне сделали? Много чего. Во-первых, истребили мой народ. Во-вторых, напустили мне в помещение дохуя кислорода. И, в-третьих, разбудили. Этого что, мало?
— Я вашему народу ничего не сделал, — искренне возмутился кот. — Я таких, как вы, вообще впервые вижу.
— Вы истребили нас. Вы, челюстные
, — злобно прошипел трилобит.
Тут вперёд выступил Розан Васильевич.
— Во-первых, — сказал он, — я не челюстной. Во-вторых, уничтожили вас не челюстные. Причём мы оба знаем, кто это сделал. Вы-с и убили-с. И утащили за собой ещё кучу видов. Не надо было устраивать всеокеанскую гражданскую войну.
— А как же аномалокариды? — заявило существо в биотозе. — Они наших, между прочим, жрали. Заживо.
— Их самих съели ракоскорпионы, — напомнил крокозитроп. — И вообще, они никому из нас не предки. А вот вы со своей жаберной чумой…
— Ну, не будем углубляться, — нехотя сказал трилобит. — Время было такое. Силур, потом сразу девон… сложное было время, неоднозначное. Но кислород! Свободный кислород!
Из-за таких, как вы, его сюда и накачали! У меня от него ноги чешутся! — он возмущённо задёргал усами.
— Насколько я понимаю, — сказал крокозитроп, — кислородную атмосферу в вашем помещении создали в человеческую эпоху. Видите ли, людям нужно дышать, а их лёгкие весьма несовершенны. Но людей больше нет — примерно по тем же причинам, что и трилобитов. Было бы весьма великодушно с вашей стороны простить им некоторые мелкие недостатки. Что касается нас, то во мне вообще нет человеческих генов, а в моих коллегах их самое умеренное количество.
— Все вы одним миром мазаны, — пробурчал трилобит. — Ну хорошо, к кислороду я в конце концов привык. Но будить-то меня было зачем? Мне, между прочим, море снилось. Родное. Силурийское.
В голосе существа прозвучала такая подлинная, прямо-таки онтологическая тоска, что даже рассерженный кот слегка остыл.
— Великодушно простите нас, — церемонно сказал крокозитоп. — Мы не имели подобного намерения.
— Точно не имели? А если найду? — засомневался трилобит.
— За себя и своих спутников ручаюсь, — твёрдо сказал Розан Васильевич.
— Пххх… Ну хоть какие-то понятия у вас есть, — признало существо, скрестив усы. — А то сразу в пизду, в пизду…
Кот уж было открыл рот, чтобы напомнить, кто тут первый начал наезжать. Но в последний момент всё-таки удержался.
— Простите моё любопытство, почтеннейший, — осторожно сказал крокозитроп. — А сколько вам лет?
— Не помню точно, — ответило существо. — Где-то четыреста тридцать миллионов плюс-минус туда-сюда.
— Вы прекрасно сохранились, Древний, — Розан Васильевич почтительно поклонился.
— В том-то и дело, что сохранился, — пробурчал трилобит. — Давайте сразу обговорим этот момент. За четыреста миллионов лет можно было бы неплохо эволюционировать. Мудрость, знания, вот это вот всё. Но, к сожалению, не мой случай. Личностные параметры в моей глобальной переменной жёстко фиксированы. Я не меняюсь. Каким я был, таким я и остался. Мой психологический возраст, по вашим меркам — около шестидесяти. Так что никакой я не Древний. Так… долгоживущий. Всё, что мне позволено — быть адекватным эпохе. Языки знать, культурку там всякую. Иначе я не мог бы работать.
— Работать? — удивился кот.
— А вы думали, я тут прохлаждаюсь? Ну, разве что иногда, — признал трилобит. — Последние пятьдесят лет я вообще не просыпался. И меня это очень устраивало. Но сейчас работа сама пришла. В вашем лице, между прочим. Зачем-то вы тентурепонадобились… Так что сейчас придётся заняться вашими проблемами. Сейчас посмотрю шлейфы реализаций… — трилобит замолчал, а усы его стали медленно погружаться.
— Вы что-нибудь понимаете? — шёпотом спросил кот крокозитропа.
— Ну, как сказать, — ответил тот. — В общем, этот тип, с которым мы разговариваем — га' ан' ув' га' вавва. Местный заведующий. Лучше с ним не ссориться.
Буратина, всё это время тихонько ковырявший ногтями воскообразное вещество, поднял голову.
— А чего это у него от кислорода ноги чешутся? — вдруг спросил он.
Крокозитроп вытаращился на Буратину, как на горелый пень, внезапно обретший дар речи. Потом почесал своей трубой грудь и ответил:
— У него жабры на ногах. Кислород их раздражает.
— Ну и дурак, что на ногах, — решил бамбук. — И кто его сделал — тоже дурак.
— Это эволюция… — начал было Розан Васильевич, но тут усы снова показались над поверхностью биотозы.
— С вами всё ясно, — заявило древнее и неприкосновенное существо. — Ну, почти всё. С чего начнём?
— Какие есть варианты? — решил уточнить кот.
— Как обычно: общая часть и специальная, — сказал трилобит. — Общая касается вас всех, специальная — каждого в отдельности. Пожалуй, начнём с общей. Вы хотите выбраться отсюда? На поверхность?
— Очень, — подала голос лиса, доселе молчавшая.
— Ну так слушайте. Если бы меня не разбудили, то вы бы здесь потоптались и уехали на лифте обратно. Там бы стали искать выход. Искали бы долго. Ты, рыбон, спустился бы сюда и попробовал бы войти в биотозу, чтобы добраться до края чаши. О последствиях не будем. Ты, с шерстью, — кот понял, что речь идёт о нём, и напрягся, — попытался бы проникнуть в шахту лифта и подняться по тросу. Упал бы. Спиной. Насмерть. Остались бы пушистая и деревянный. Деревянный охотился бы в канале и ему зажрали бы ноги. Ах да, до того он сделал бы с пушистой… ну, это самое, что вы все любите. Насчёт пизды.
Кот медленно повернул голову в сторону Буратины и протянул руку к очкам.
