При обороне в случаях нападения партизан противник разворачивался быстро и, развернувшись, приняв боевой порядок, дрался очень упорно, всегда почти до полного истощения своих сил (потери людей и расходования боеприпасов). Это являлось одной из сильных сторон противника, но это приводило его к большим потерям в людях.
Не было ни одного случая, чтобы противник не принял навязываемый ему бой. Даже нарвавшись на партизанскую засаду, никогда не бежал в панике, а с боем отходя, забирал своих убитых, раненых и оружие. В таких случаях противник с потерями не считался, но своих убитых и раненых не оставлял (интересно, а как в таком случае партизаны определяли, что немцы понесли большие потери, если те всех своих убитых и раненых забирали с собой, а так, чтобы партизаны полностью уничтожали большой неприятельский отряд, не дав ему отступить, случалось редко? Боюсь, что подавляющее большинство партизанских донесений о потерях немцев – это чистой воды фантастика. – Б.С.)
Слабой стороной немецкой тактики являлось то, что фрицы боялись леса. Засады на партизан они устраивали только в населенных пунктах. Не было ни одного случая, чтобы немцы делали засаду на партизан в лесу.
Сильной стороной немецкой тактики являлась тактика в обороне. Где бы немцы ни шли, а если им приходилось останавливаться хотя бы на короткое время, то они всегда окапывались, чего партизаны в отношении себя никогда не применяли.
Партизанские методы борьбы противник стал применять только в последнее время. К этому относятся:
Скрытая концентрация сил для нападения (в лесу в ночное время, чтобы с рассветом напасть врасплох на партизан).
Засады, хотя не в лесу, а в населенных пунктах, но все-таки засады применял.
Минирование партизанских дорог.
Тактика по отношению к местному населению велась двумя методами:
подкупы, шантаж с целью привлечь население на свою сторону, в особенности по месту расположения немецких гарнизонов;
жестокая расправа со сторонниками партизан и партизанскими семьями.
Следует отметить и еще один важный метод противника, относящийся как к борьбе с партизанщиной, так и по отношению к мирному населению. Это начавшаяся в августе месяце 1943 года и продолжавшаяся беспрерывно бомбежка и сжигание деревень и местечек партизанской зоны авиацией. Почти не осталось ни одной деревни в Ушачском и Лепельском районах, занимаемых партизанами, не подвергшихся налетам фашистских стервятников. На этом деле также проходили практику немецкие учлеты (летчики-ученики. – Б.С.)».
Действительно, как свидетельствуют немецкие источники, последние полтора года войны люфтваффе использовали Восточный фронт как своеобразный учебный полигон для выпускников в летных условиях. Свежеиспеченные пилоты должны были освоиться в воздухе и набраться опыта в борьбе против более слабого противника в лице советских ВВС, прежде чем вступить в смертельную схватку в небе над Германией с гораздо более грозным неприятелем – англо-американскими «летающими крепостями». Партизанские же зоны представляли собой идеальную мишень для тренировки. Ни истребителей, ни зенитных орудий у партизан, разумеется, не было, а из винтовки или пулемета сбить самолет можно было только на очень небольшой высоте. Юные германские летчики не задумывались, что их бомбы падают прежде всего на головы мирных жителей деревень и местечек, волею судьбы оказавшихся на территории партизанского края. Впрочем, пилоты «летающих крепостей» тоже не думали о жизни и смерти немецких женщин, детей и стариков, обрушивая бомбовый груз на города Германии.
Подчеркну еще раз, что свидетельство Охотина, несомненно, подрывает все партизанские донесения о потерях немцев, где с точностью до одного человека указывалось число убитых и раненых неприятельских солдат и офицеров.
Но это же донесение, как и ряд других донесений, относящихся к лету 43-го, свидетельствует, что к тому времени произошло существенное изменение в германской политике на оккупированных восточных территориях. Поражения на фронте значительно повысили заинтересованность в коллаборационистах и если не в прямой поддержке, то хотя бы в благожелательном нейтралитете по отношению к немецкой армии и органам власти со стороны основной массы населения. Теперь все славянские народы, за исключением поляков, а также литовцы были официально признаны арийскими народами, а термин «недочеловек» исключен из обращения. Но жители оккупированных территорий хорошо помнили прежнее поведение оккупационных властей и германских войск, а потому с недоверием относились к происшедшим переменам. С другой стороны, многие начинали осознавать неизбежность возвращения советских порядков, а это не устраивало в первую очередь жителей недавно присоединенных к СССР территорий. Подобная перспектива побуждала их сотрудничать с немцами, а также соглашаться на отправку на работы в Германию или эвакуироваться вместе с отступавшими немецкими войсками, чтобы избежать вторичного знакомства с советским раем.
Первые два года войны пленных партизан немцы и полицейские, как правило, расстреливали на месте после короткого допроса. Только 5 октября 1943 года был издан специальный приказ «Обращение с пойманными бандитами». Теперь Верховное командование вооруженных сил совместно с рейхсфюрером СС и начальником германской полиции решились распространить на партизан основные принципы обращения с военнопленными и перебежчиками. Таким образом рассчитывали побудить партизан сдаваться в плен или побудить их переходить на сторону немцев и их союзников. Отныне германским военнослужащим и полицейским предписывалось:
«Со всеми бандитами, одетыми в форму противника или в гражданское платье и захваченными в бою, следует обращаться как с военнопленными.
Командирам частей и командирам карательных отрядов разрешается рассматривать в качестве военнопленных не только лиц, принимающих непосредственное участие в бою, но также и лиц, находящихся недалеко от поля боя и кажущихся подозрительными.
Невоеннопленными считаются:
А) Лица, принадлежащие к банде и добровольно явившиеся в часть, с оружием или без такового, безразлично в каком обмундировании. С ними следует обращаться как с перебежчиками.
Б) Лица, принадлежащие к банде и взятые в плен в немецкой или добровольческой форме (не перебежчики). Они должны расстреливаться после тщательного допроса тайной полевой полицией».
Пленные партизаны и перебежчики стали рассматриваться не только как источник разведывательной информации и рабочей силы для Германии, но и как потенциальный кадр для все более редеющих коллаборационистских формирований. Не от хорошей жизни рейхсфюрер СС вынужден был либеральничать с пойманными «бандитами». В то же время при издании приказа учитывалось, что теперь, когда фронт вплотную подошел к основным партизанским районам, партизанам пришлось столкнуться с закаленными в боях дивизиями вермахта и войск СС. Они все чаще терпели поражения, что приводило к росту числа перебежчиков и захваченных в плен партизан. Но, с другой стороны, приближающееся поражение Германии отнюдь не стимулировало участников партизанской борьбы к переходу на сторону противника.
