«– Да на вас что – креста, что ли, нету? Нашего, краснокожего, лопаете. И не совестно?
– А вы из нашего отбивных не наделали? Энто чьи кости-то лежат?
– Ну что за безмозглые! Дак ведь мы вашего арапа ели, а вы – нашего, краснокожего. Нешто это возможно? Вот дайте-ка, вас черти-то на том свете поджарят!»
В общем, если кратко суммировать этот принцип применительно к Второй мировой войне, то получится приблизительно так. Когда немцы партизанскую разведчицу распинают или командира партизанского отряда на кол сажают, в Белоруссии, на Балканах или в Италии – это бесчеловечное преступление, попрание всех мыслимых законов, божеских и человеческих. А вот если партизаны коллаборациониста живьем на костре поджаривают или немецким раненым животы вспарывают – это жестокости войны, которые сами же немцы и их прислужники спровоцировали. Да и вообще, раз немцы войну начали, то в борьбе против них все средства хороши. Можно хоть колодцы, хоть пищу в немецких армейских столовых травить.
Не последнее значение имеет вопрос о цене партизанской войны, выраженный в человеческих жизнях. По утверждению Ланца и Гейссера, «на основе неполных данных о потерях, с определенной аккуратностью можно сказать, что к концу военных действий в число потерь попал каждый седьмой солдат в немецкой форме вне зависимости от того, был ли он немцем. К моменту капитуляции еще тысячи тех, кто не смог убраться с Балкан, чтобы сдаться Союзникам в Италии или Австрии, попали в руки югославов». Из этого перечня исключены четники, хорватские военнослужащие, итальянцы, болгары, но зато включены бойцы Русского охранного корпуса, казачьего корпуса генерала Паннвица и «восточных батальонов» из бывших советских граждан, входивших в состав вермахта. Тито же после войны утверждал, что всего его армия уничтожила 450 тыс. неприятельских солдат. Это число колоссально преувеличено. Даже если учесть, что основную массу потерь в боях против партизан Тито понесли итальянцы, хорваты, гвардейцы Недича, болгары и четники, тогда как основные потери самим партизанам, наоборот, нанесли немецкие формирования. Ведь немецкая сухопутная армия с начала Балканской кампании в апреле 1941 года и до конца ноября 1944 года, когда партизанская стадия борьбы уже завершилась, немецкие сухопутные силы потеряли 24 267 убитыми и умершими от ран и 12 060 пропавшими без вести. Если вычесть отсюда потери в ходе Балканской кампании апреля – мая 1941 года – 3600 погибших, то собственно на потери в ходе борьбы против балканских партизан, причем не только югославских, но и албанских и греческих, придется не более 20 667 убитых и 12 060 пропавших без вести. Даже если добавить сюда на порядок меньшие потери люфтваффе и потери во время регулярных боевых действий в последние полгода войны, цифра все равно не будет особенно впечатляющей. И совершенно невероятно, чтобы итальянцы и бойцы коллаборационистских формирований за это же время ухитрились понести безвозвратные потери, в 15–20 раз превышающие немецкие! Потери же югославских партизан оцениваются в пределах от 220 тыс. до 305 тыс. человек. По некоторым оценкам, погибло до 770 тыс. мирных граждан Югославии, ставшими жертвами террора немцев, итальянцев, четников, усташей и партизан Тито. После победы партизанами Тито было уничтожено, по разным оценкам, от 335 до 770 тыс. человек. Хорватская армия всего потеряла погибшими на Восточном фронте и в борьбе с партизанами 16 тыс. человек. Итальянская армия в борьбе против партизан Албании, Греции и Югославии потеряла погибшими 42 тыс. человек, в том числе 2 тыс. – в Албании. Таким образом, общие потери немцев, хорватов и итальянцев в борьбе с партизанами на Балканах не превышали 91 тыс. человек в период до декабря 1944 года. Если добавить сюда потери немецкой армии на Балканах в последний год войны потери четников и гвардейцев Недича, равно как и Русского охранного корпуса, определить даже приблизительно не представляется возможным, однако вряд ли они превышали суммарные потери войск стран Оси, т. е. 100 тыс. человек, а скорее всего были значительно меньше. Так что в целом баланс боевых действий на Балканах был в пользу Германии и ее союзников. Ведь одни только потери партизанской армии Тито даже по минимальной оценке оказываются ниже, чем общие потери немцев и их союзников на всем Балканском полуострове. Если же учесть потери албанских и греческих партизан, то общие потери балканских партизан составят от 278 до 363 тыс. человек погибшими против примерно 200 тыс. у немцев и их союзников. Похожее соотношение потерь было и в ходе партизанской войны в Италии. Здесь партизаны потеряли убитыми 76 тыс. человек. Армия Итальянской социальной Республики в 1943–1945 годах понесла потери в 19 тыс. убитых и умерших от ран. Из них, по всей вероятности, не менее трех четвертей потерь – около 15 тыс. – пришлось на борьбу с партизанами. По оценке Кессельринга, во время пика активности партизан летом 1944 года немцы потеряли погибшими и пропавшими без вести около 13 тыс. человек. Можно предположить, что в остальные месяцы, когда активность партизан была значительно ниже или совсем отсутствовала, потери вряд ли превысили эту величину. Тогда общие потери немецких войск в борьбе с итальянскими партизанами можно оценить в 41 тыс. погибших, что примерно в 1, 85 меньше безвозвратных потерь партизан. Тут сказывалось превосходство немецких войск в вооружении, особенно тяжелом, и в боевой подготовке. Перевес немцы получали в основном за счет крупномасштабных операций, когда им удавалось действовать против крупных скоплений партизан. Этот перевес в потерях частично компенсировался за счет соотношения потерь в мелких стычках, где иной раз перевес был на стороне партизан. Ведь в этих стычках абсолютный размер немецких потерь был сравнительно невелик.
Можно предположить, что примерно таким же – в 1,5–2 раза в пользу немцев было соотношение и на других театрах партизанской войны, и прежде всего на оккупированной советской территории, по которой нет сколько-нибудь надежных данных ни о потерях партизан, ни о потерях немцев и союзных им формирований. Если соотношение было действительно таким, то оно оказывается гораздо более благоприятным для советской стороны, чем общее соотношение безвозвратных потерь Красной армии и ее противников на советско-германском фронте – между Красной армией и вермахтом оно составило примерно 10:1, а с учетом потерь германских союзников и коллаборационистов, вероятно, близко к соотношению 8:1. Советским вооруженным силам гораздо выгоднее было вести малую партизанскую войну, чем полномасштабную, где сталкивались между собой многомиллионные армии с десятками тысяч танков и самолетов. Еще раз подтверждается верность слов Наполеона о том, что двое мамлюков могут одолеть трех французов, тогда как эскадрон французов справится с двумя эскадронами мамлюков. Более слабым армиям гораздо выгоднее сражаться с более сильными в условиях малой, партизанской войны или при сугубо оборонительном ведении войны, нацеленной на истощение противника.
В принципе можно согласиться с выводом, который сделали немецкие генералы и полковники, авторы книги «Мировая война 1939–1945»: «Даже самые организованные и боеспособные партизанские отряды не в состоянии сковать силы регулярной армии, они могут лишь затруднить ее действия».
Однако значение партизанского движения не исчерпывается тем, что партизаны нанесли значительные потери немецким войскам и полиции, их союзникам, а также собственным коллаборационистским формированиям. Немцы постоянно вынуждены были держать против партизан значительные вспомогательные силы, большая часть которых в противном случае могла бы пополнить фронтовые части. А в ряде случаев против партизан приходилось задействовать одновременно до 5 дивизий немецких регулярных войск, не считая сил союзников Германии. Хотя, разумеется, ни на одном театре войны партизанское движение не могло сыграть решающей роли в разгроме Германии. И, кроме того, партизанское движение затрудняло формирование коллаборационистских вооруженных сил, делало их заведомо ненадежными и практически не позволяло немцам использовать их на основных фронтах войны.
