Таким образом, в отличие от многочисленных вышеприведенных случаев инсомнии, не подтвержденных полиграфией, здесь мы имеем дело с настоящей агрипнией
[19]. Хотелось бы закрепить этот термин, впервые примененный фон Экономо, за инсомнией, подтвержденной полиграфически, оставив термину «инсомния» его общепринятое определение: субъективное ощущение отсутствия сна.
Агрипнию, которую продемонстрировал наш больной, интересно сопоставить с примерами экспериментальной депривации сна.
В обоих случаях проводился полиграфический и поведенческий контроль, а также психомоторное тестирование. Сразу же отметим различие между нашим больным, лежащим всю ночь в постели и даже принимающим снотворные — и здоровыми испытуемыми-добровольцами, которым платят за то, чтобы они не спали, избегающими даже того, чтобы прилечь, и постоянно стимулирующими себя, чтобы оставаться бодрыми. В первом случае пациент хотел спать и постоянно искал сна, но не мог уснуть даже после четырех месяцев инсомнии. Во втором случае, наоборот, испытуемые постоянно боролись со сном и после 120, 200 и 264 бессонных часов падали от усталости, демонстрируя длительную «отдачу» сна.
Некоторые результаты, полученные на испытуемых в исследованиях по депривации сна, а также представленные в отчетах политзаключенных бывшего СССР (или результаты экспериментальной депривации сна у животных) позволили сформулировать гипотезы или теории о функциях сна: его роли в долговременной памяти, обучении и т. д. Однако наш пациент, полностью «агрипнический» на протяжении четырех месяцев, сохранял способность к нормальной умственной деятельности с учетом того среднего интеллектуального уровня, который был у него до болезни. В частности, оставалась совершенно ненарушенной его кратковременная и долговременная память, а также способность к обучению. И способность к концентрации внимания, необходимая для восприятия сложных фигур в тесте Рея и лабиринтного теста, нисколько не ухудшилась. Тем не менее, имели место три категории патологических проявлений: депрессивный синдром, дистальгический галлюцинаторный синдром и микрогаллюцинации.
Мы полагаем, что разницу между инструментальной депривацией сна и агрипнией, представленной нашим больным, можно интерпретировать следующим образом: в первом случае инсомния возникала вследствие активного воздействия системы бодрствования (особенно сенсорной стимуляции). Испытуемые избегали темноты, старались не закрывать глаза, не ложиться. Серотонинергическая система при этом не затрагивалась, а известно, что оборот серотонина в условиях продолжительного стресса может возрастать параллельно с катехоламинами. Затрудненность концентрации внимания, и особенно, микро-галлюцинации — это симптомы эпизодов микро-сна, которые блокируются экспериментатором, наблюдающим за испытуемым. В нашем же случае, наоборот, бодрствование пациента не было подчинено, по крайней мере в дневное время, активности серотонинергической системы. Необходимо еще раз подчеркнуть, что способности к концентрации внимания и запоминанию оставались незатронутыми в дневное время, и система бодрствования нашего больного показала, таким образом, исключительную неутомляемость на протяжении нескольких месяцев в отсутствие активной системы сна, призванной ее тормозить. Нарушения внимания и, возможно, памяти, возникающие при экспериментальной депривации сна, провоцируются, видимо, вторжением в процесс бодрствования серотонинергической системы сна. Отсутствие сна и a fortiori (в еще большей степени) парадоксального сна, следовательно, не влечет за собой обязательно целого ряда тех нарушений, которые наблюдаются в исследованиях с продолжительной экспериментальной депривацией сна. Получается, что медленный и парадоксальный сон не являются необходимыми для жизни (по крайне мере, в течение четырех-пяти месяцев для первого и около восьми месяцев — для второго), и мы не можем считать их подавление причиной каких-либо серьезных нарушений в организме. Человек, лишенный в течение четырех месяцев сна и сновидений, от которых осталось лишь нескольких минут ночных галлюцинаций, оказывается, может днем читать газеты, составлять планы, играть в карты и выигрывать, и при этом лежать в темноте на кровати всю ночь без сна! В завершение всего сказанного, признаем: это наблюдение делает большинство теорий о функциях сна и парадоксального сна разом устаревшими, но ничего другого не предлагает.
Дополнение
Недавние работы позволили уточнить этиологию
[20] болезни Морвана, обнаружив в организме больных присутствие антител, нарушающих функцию калиевых каналов.
Наконец, отдадим должное Огюсту Морвану, врачу из бретонской деревни, который определил три новые клинические картины: в 1875 году — семиологию (симптоматодиагностику) миоэдемы; в 1883 году — неврологическую семиологию сирингомиелии (которую он назвал парезо-анальгезией верхних конечностей); и наконец, в 1890 году — семиологию «фибриллярной хореи», известной сегодня в качестве модели синаптической патологии при иммунном нарушении активности калиевых каналов, ответственных за агрипнию, миокимию и нейро-вегетативные нарушения.
Малоспящие
У каждого из нас есть своя собственная стабильная продолжительность ночного сна (не говоря о сиесте, которую можно позволить себе лишь во время отпуска). Она составляет семь-восемь часов, уменьшаясь с возрастом.
Однако я был знаком с одной молодой женщиной, 31 года, которая ради любопытства решила записать ночной сон в моей лаборатории, поскольку призналась своему семейному врачу, что ночью спит якобы всего несколько часов.
Врач не поверил ей и отослал сделать ЭЭГ. Эта вполне здоровая молодая женщина имела две профессии (бухгалтер и писатель) и была совершенно счастлива, имея двух любовников (не знакомых друг с другом, поскольку один приходил к ней после обеда, а другой вечером и оставался до часа ночи). Она утверждала, что ночью спит только три часа и с 18 лет сиесту тоже не практикует.
Я регистрировал ее сон в течение трех ночей. Она ложилась спать в 21 час, как все больные, подвергавшиеся регистрации, и читала в кровати до трех часов ночи, затем откладывала книгу и тотчас же засыпала, чтобы проснуться в шесть часов утра свежей и отдохнувшей. Ее сон был организован следующим образом (в среднем за три ночи): общая длительность сна (ОДС): 190 минут; стадии I и II: 55 минут (29 % ОДС); стадии III и IV: 85 минут (44 % ОДС), парадоксальный сон: 50 минут (27 % ОТС).
Рис. 1. Эволюция ночного сна на протяжении трех суток без лечения. Тотальная инсомния (лишь 10 минут стадии 1 за 8 часов). Черные прямоугольники показывают эпизоды, во время которых больная бодрствовала и ходила по лаборатории. (На шкале ординат — SP — парадоксальный сон — ПС; SL — медленный сон — МС)
