Томас Манн навестил свою жену на лечении, приехав в Давос поездом 15 мая 1912 года. Катя уже два месяца находилась в горах, сперва в отеле «Рэция», потом в «Лесном санатории», где главным врачом был профессор Фридрих Йессен
[395]. Большинство пациентов здесь составляли немцы и русские, но были также и голландцы, шведы, подданные Австро-Венгрии, англичане, латиноамериканцы, итальянцы, греки и даже одна швейцарка
[396].
Писатель жил на вилле «Дом на камне» (Haus am Stein) напротив «Лесного санатория», где из окна своей комнаты он мог видеть балкон жены. В конце XIX века на этой же вилле останавливались Роберт Льюис Стивенсон и Артур Конан Дойл.
Томас Манн пробыл в горах недолго и вскоре уехал, несмотря на простуду, легкую температуру и предостережения главного врача, доктора Йессена, который обнаружил у него в легких «так называемое затухание, больную точку»
[397] и уговаривал Манна остаться. Томас Манн лишь «погостил» в Давосе и через три недели уехал домой
[398].
Катя описывала в своих письмах ежедневную жизнь пациентов, смешные истории, курьезы, так что ее муж был полноправным участником курортного существования. Томас Манн все больше склонялся к тому, чтобы использовать свои давосские впечатления для цикла рассказов.
Манн был уже давно знаком с санаториями, хотя и не с чахоточными. К началу XX века он сам успел полечиться в разных подобных учреждениях
[399]: в неврологическом санатории в Южном Тироле, где гостями бывали Отто фон Бисмарк и императрица Елизавета Австрийская. А с 1901 по 1904 год Манн неоднократно проводил по несколько недель в Риве на озере Гарда в доме отдыха для нервных больных и диабетиков. Здесь бывали Франц Кафка, Христиан Моргенштерн, Чезаре Ломброзо, Магнус Хиршфельд и Рудольф Штайнер. Томас Манн посещал клинику «Белый олень» под Дрезденом, образцовое учреждение натуропатии конца XIX века. Весной 1909 года Манн лечился в цюрихском санатории «Живительная сила» доктора Макса Бирхера-Беннера, изобретателя «мюсли Бирхера», специалиста по заболеваниям желудка на нервной почве. Молочно-растительную диету этого заведения Манн назвал одним словом: «трава»
[400].
Писателя всю жизнь одолевали различные хвори, и к счастью, ни одна из них не была столь опасна для жизни, как чахотка. Он страдал от сверхчувствительности и депрессий, дисфории и приступов меланхолии, дурного настроения и тревоги. Лечился от болезней желудка и кишечника, вынужден был смириться с диагнозом «неврастения» (наряду с чахоткой — вторая болезнь рубежа веков
[401]), со слабостью нервов и надрывной депрессивной реакцией на ускоренный ритм современной жизни. Современники были убеждены, что живут у «нервозную эпоху»
[402]. Неврастения с ее размытыми и неопределенными симптомами в 1914 году уже вышла из моды. Томас Манн, однако, и на пятом десятке настаивал на этом диагнозе. В сфере страданий и болезней писатель был «как у себя дома»
[403]. Более того, он разработал целую философию страдания, вознеся болезнь до особого состояния, вдохновляющего искусство и познание
[404].
Многие герои Томаса Манна опасно больны: маленький, уставший от жизни Ганно в «Будденброках» умирает от тифа, герой «Смерти в Венеции» — от холеры, Феликс Круль болен эпилепсией, Доктор Фаустус страдает болезнью гениев — сифилисом, герой «Черного лебедя» умирает от рака. Чахотка появляется в первый раз у Манна в новелле 1903 года «Тристан» и впоследствии — резче и определеннее — в романе «Волшебная гора».
Между визитом Манна в Давос и публикацией «Волшебной горы» прошло 12 лет. Творческая история романа — это постоянные перерывы, отсрочки и новые редакции. После возвращения из Швейцарии писатель сначала заканчивал новеллу «Смерть в Венеции» и завершал ранний период своего творчества. Затем он приступил к истории авантюриста Феликса Круля.
В сентябре 1913 года он начала работу над давосским рассказом. Это должна была быть краткая юмористическая сатирическая пародия
[405] на трагическую «Смерть в Венеции», по объему не больше, чем оригинал
[406]. До сих пор книги Томаса Манна были меланхолически-мрачными историями о болезни и смерти. На этот раз писатель хотел взглянуть на смерть из другой перспективы, без романтической смертной тоски, без увлеченного изучения процесса распада, но иронически и юмористически.
Он задумывал новеллу. Но композиция всё разрасталась, появлялось все больше персонажей, каждая следующая глава становилась длиннее предыдущей, событий становилось все больше. Уже в 1915 году Томас Манн вынужден был признать, что «Волшебная гора» — это не новелла, но роман. Но в октябре 1915 года он прервал работу над книгой на три с половиной года из‐за событий Первой мировой войны, которые потрясли его настолько, что из милитариста он сделался пацифистом и республиканцем. Война изменила и роман. Автор сделал из него «роман своего времени», панораму общества, каким оно было до войны, «лебединую песню» буржуазной эпохи, ее некролог.
Работа над романом возобновилась в 1919 году. Наконец, 20 ноября 1924 года, спустя более чем десять лет, «Волшебная гора» толщиной в тысячу страниц была опубликована. Успех был оглушительный
[407]. В 1929 году Томас Манн получил Нобелевскую премию, якобы за «Будденброков», на самом деле — за «Волшебную гору», которая сделала его не только богатым, но и всемирно знаменитым. Теперь и у Давоса было свое место в мировой литературе — как и у Ганса Касторпа, «наивного героя», как впоследствии назвал его автор в своем «Введении к „Волшебной горе“» (докладе для студентов Принстонского университета)
[408].
