Я прочищаю горло и продолжаю:
– … но вот у моего папы был голос что надо. И раз уж мы собрались говорить о любви после утраты, я решила, что лучшего гостя для этого выпуска, чем моя мама, не найти. Она тоже его потеряла – но не так, как я. Э, мам… спасибо, что пришла. Можешь представиться.
Под столом мама сжимает мое колено.
– Меня зовут Лианна Голдстайн. Я скрипачка в Сиэтлском симфоническом оркестре вот уже двадцать пять лет. А еще я Стрелец.
В комнате раздается пара мягких смешков.
– Расскажешь нам, как познакомилась с папой?
– Дэн Голдстайн, – говорит она, и хотя она знала, что с этого мы и начнем, в ее манере нет ничего заученного. Она естественна, но преисполнена потрясающего достоинства, как на сцене, но лучше, потому что это ее голос. – Мы познакомились у него в мастерской. Мой метроном сбоил, и я решила наудачу отнести его Дэну, чтобы тот его починил. И, к моему удивлению, он это сделал. При этом выглядя чертовски обаятельно. – Ее лицо охватывает паника. – Ой, а тут можно говорить «чертовски»?
Я убеждаю ее, что все в порядке – Комиссия не станет нас за это преследовать.
– Сегодня нам также повезло пригласить в студию Фила Аделеке, другого скрипача из Сиэтлского симфонического оркестра, – говорит Доминик.
– Это я, – говорит Фил с обычной веселостью.
– Вы с Лианной сидите рядом вот уже…
– …почти двадцать пять лет, – подхватывает он и смеется вместе с мамой.
– Можете рассказать нам о своей жене?
Веселость не исчезает полностью, но немного тускнеет.
– Я познакомился с Джой во время учебы в университете в Бостоне – в Ассоциации западноафриканских студентов. Мы оба были из Нигерии и приехали в Штаты учиться. Она изучала историю, а я – музыку, и на выпускном я сделал ей предложение.
Он рассказал о том, что брак не был идеальным, потому что таких браков не бывает. Им не всегда хватало денег, а ее первое столкновение с раком спустя год после замужества едва не уничтожило их обоих. Но она добилась ремиссии, и какое-то время все было стабильно. Они переехали в Сиэтл, где она устроилась в университетскую библиотеку, а он – в оркестр. Четверо детей. Ипотека. Кошка. Нежданные котята.
А затем рак вернулся.
– Не представляю, как вы со всем этим справились, – говорит мама Филу так, словно они общаются наедине – именно в такие моменты проступает величие радио. – Со мной все случилось так внезапно. Вот Дэн был совершенно здоров, а на следующий день его не стало. Это невероятно несправедливо, и я это знаю. Но у меня все равно болит сердце из-за того, через что прошли вы.
– Давай не будем мериться трагедиями, – говорит Фил с грустным смешком. – То, через что прошла ты, – ужасно. То, через что прошел я, – тоже. И менее ужасным ни то, ни другое никак не сделаешь.
Мы с Домиником откидываемся в креслах, давая им рассказать переплетающиеся истории.
– Я правда верила, что для меня все кончено, – говорит мама. – Мне повезло обрести любовь всей жизни, а затем наступил конец. Я ни с кем не встречалась. Не заводила онлайн-профили и не пользовалась приложениями, хотя некоторые друзья призывали меня это сделать. Прошло пять лет, и они говорили мне, что пора бы уже «почаще выходить в свет». Семь лет – и по-прежнему ничего. – Она качает головой, и мне хочется сказать ей, что этого никто не увидит. – Ни о каком «свете» не могло быть и речи.
– Мы сидели плечом к плечу, – говорит Фил, – и не подозревали, что оба одинаково горюем. Все эти годы.
В этот момент мои глаза встречаются с глазами Доминика впервые за все время, что идет запись. Когда он отворачивается первым, я ощущаю резкий толчок в грудь, а затем острую боль.
Ближе к концу мы принимаем пару звонков. Люди хотят поговорить с мамой, с Филом. Женщина, потерявшая мужа в прошлом месяце, говорит моей матери, как приятно слышать ее абсолютно счастливой. Она говорит, что мама дала ей надежду, и мне бы хотелось, чтобы у нас было больше часа на то, чтобы обсудить это. Чтобы послушать истории.
Когда до конца остается пара минут, я жестом указываю на угол студии, где установлены скрипки мамы и Фила с уже прикрепленными микрофонами.
– Раз уж мы оказались в присутствии двух лучших музыкантов Сиэтлского симфонического, – говорю я, – то почему бы вам не сыграть для нас.
Музыка мрачная, но не безнадежная. И пускай мне она никогда не нравилась, мама ее обожает – это очевидно. Между нами никогда не будет того безмолвного понимания, что было между мной и папой, но зато между нами есть нечто другое.
Наконец знак «ИДЕТ ЗАПИСЬ» тухнет. В наушниках раздаются аплодисменты из смежной студии. У Рути увлажнились глаза, и она спрашивает у мамы и Фила, можно ли их обнять. Они с радостью соглашаются.
Когда все позади, я с обидой понимаю, что единственный человек, которого хочу пригласить отпраздновать, – это Доминик.
И еще больше я обижена из-за того, как быстро он покидает студию.
ОБЗОРЫ ПОДКАСТА НА «АЙТЮНС»
Иконический дуэт
* * * * *
По три раза прослушала каждый выпуск и постоянно напеваю музыку из интро. Друзей уже от нее тошнит, семью – тоже. Нужна ли мне помощь специалиста? НЕ ИСКЛЮЧЕНО! На самом деле мне просто нужно больше диалогов парочки Шай + Дом.
Лав лав лав
* * * * *
Не знаю, что мне нравится больше: осторожный оптимизм Шай или очаровательный цинизм Доминика. В любом случае вместе они просто *поцелуй шеф-повара*. Пятьсот звезд.
Проницательно и вдохновляюще
* * * *
Смешной и на удивление проницательный подкаст. Убрал одну звезду, потому что звонки в прямом эфире иногда затянуты.
Мусор
*
Честно старался просечь фишку, но обсуждения поверхностны, а ведущие не такие обаятельные, как им кажется. Неужели мне одному совершенно пофиг на то, что они встречались? Что в этом интересного? Мимо кассы.
otp
[42]
* * * * *
потеряю веру в любовь, если шай и доминик не воссоединятся
29
В пятницу мы снова попадаем в топ-100 «Айтюнс» – на сей раз на 55-е место, – и я так рада, благодарна и горда, что разрешаю себе в обед немного поплакать в женском туалете.
Но еще лучше то, что ПодКон пригласил нас в Остин в следующем месяце. Нас включили в лайн-ап в самый последний момент, но все же. Мы будем впервые выступать вживую, и еще несколько крупных спонсоров уже заинтересованы в том, чтобы вложиться. Доминик побледнел, когда Кент объявил это, и я вспомнила, что он говорил о страхе сцены во время записи первого выпуска. Что ж. Придется ему смириться, пускай даже глубоко внутри я отчаянно хочу его успокоить.
