– Может быть, что-то об окружающей среде, – предлагает Марлен. – На северо-западе все беспокоятся об экологии. Каждый эфир можно уделять небольшим мерам, которые люди могут предпринять, чтобы снизить свой углеродный след. У меня уже есть в запасе много материалов об осознанном фермерстве.
– Мы думаем слишком узко, – говорит Кент. – Мы и так чрезмерно локальны.
Майк предлагает кулинарную передачу, а Пол – передачу о сторителлинге – отличная, на мой взгляд, идея. Но Кент возражает, что это слишком похоже на подкаст «Мотылек» – наверное, поэтому мне и понравилось предложение. Доминик вбрасывает еще пару идей, которые, на удивление, звучат даже скучнее, чем первая. Настоящий триумф.
– А как насчет дейтинг-шоу? – бормочу я, обращаясь не столько к коллективу, сколько к пуговице на вельветовой юбке, решив, что никто не обратит внимания на самого низкорослого старшего продюсера ТОР. Этого еще никто не предлагал, но идея не покидает меня после помолвки мамы и настойчивых попыток моего телефона напомнить о том, что я ни с кем не встречаюсь.
Однако меня слышит Марлен.
– Общественное радио старается туда не лезть. И на то есть веская причина: правила Комиссии по связи. Любые пикантные подробности – под запретом.
– Мы вполне можем сделать передачу о дейтинге, не взбесив ФКС, – защищает меня Палома, и я чувствую прилив гордости. – В прошлом году мы записали блок о репродуктивном здоровье и блок о половом воспитании в старших школах.
– Да! – говорит Изабель. – Но нужно что-то новое. Свежее.
Доминик закатывает глаза так сильно, что я беспокоюсь за его зрение. Разумеется, дейтинг-шоу не вписывается в представления магистра журналистики о том, каким должно быть общественное радио.
– Как насчет дейтинг-шоу, которое ведет парочка? – спрашивает Палома.
– Уже было, – говорит Кент. – Примерно десяток раз на десятке других подкастов.
– Дейтинг-шоу, которое ведут бывшие, – полушутя говорю я.
Комната затихает.
– Продолжай, – говорит Палома. – Дейтинг-шоу, которое ведут бывшие?
У меня и в мыслях не было, чтобы это прозвучало захватывающе, – это лишь потенциальная вариация на тему дейтинг-шоу. Но, может быть, это и впрямь неплохая идея.
– Э-э-э, – говорю я, чувствуя, как кровь приливает к лицу – это всегда происходит со мной, когда я оказываюсь в центре внимания. В комнате, полной знакомых мне людей, людей с невероятными голосами, я зациклена на собственном голосе сильнее, чем когда-либо. Он такой высокий и гнусавый, хуже обычного. Эти люди не говорят «э» или «ну». Не спотыкаются о слова.
Доминик буравит меня взглядом, словно бегущую строку на кабельном телевидении. Даже когда он сидит, его поза такая напряженная, а изгиб плеч такой острый, что после работы его мышцы, должно быть, болят каждый день. Уже не первый раз мне хочется, чтобы он не садился напротив меня.
– Что ж. – Отличное начало. Я прочищаю горло. Это то же самое, что предлагать своей команде темы для блоков во время еженедельных питчингов. Я справлюсь. Они все слышали мой голос. Всем пофиг – а если и нет, то не станут же они при мне отпускать ехидные шуточки. – Дейтинг-шоу, которое ведут бывшие – так… так оно, в общем, и есть. Мы посвятим слушателей в их отношения, в историю их знакомства и расставания. Мы познакомим слушателей с двумя друзьями, ведущими, теми, кем они стали после расставания. Одну половину эфира можно уделить какой-нибудь истории, а вторую – образовательной информации. В каждом выпуске они могли бы рассказывать о своем прошлом, а также изучать тренды дейтинг-культуры, брать интервью у экспертов или даже проводить консультации в прямом эфире, чтобы понять, что пошло не так в отношениях слушателей.
Когда я слышу себя в этот момент, я, к собственному удивлению, понимаю, что мне действительно хотелось бы это послушать. Зачастую общественное радио избегает развлекательного контента, но даже мой папа получил бы удовольствие от подобного – от чего-то среднего между «Этой американской жизнью» и «Современной любовью». Мы могли бы в прямом эфире обсудить впечатления обеих сторон после свидания через «Тиндер» или пообщаться с тем, кто заго́стил
[9] кого-то.
И тут я заставляю себя остановиться. В голове я уже использую слово «мы», словно продюсер этой передачи. Она уже сложилась у меня в голове.
– Как уже сказал Кент, существует множество передач об отношениях, многие из которых ведут парочки, – говорю я уже более уверенно. Мои коллеги – другие старшие сотрудники, а также Доминик – все еще слушают – меня. – Но… что, если мы попытаемся выяснить, почему именно не сложились отношения, взяв двух бывших в качестве ведущих и изучив их проблемы? Ведь именно это люди и хотят узнать? Что они сделали не так?
Это вопрос, которым я задавалась много раз. Я разрешаю себе ухмыльнуться и откинуться в кресле.
– Очень даже ничего, – говорит репортер Жаклин Гийомон, когда болтовня в комнате стихает. – Я бы такое послушала.
– Это необычно, – говорит Майк, – но, надо сказать, мне нравится ход мысли Шай. Может быть, именно это нам и нужно – что-то эдакое.
– Нам нужны двое бывших в качестве ведущих, – говорит Изабель, – но с этим-то мы уж, наверное, справимся?
Палома протягивает руку и черкает в моем блокноте: «Отличная работа»; я чувствую, как свечусь изнутри.
– Я извиняюсь, но это не сработает, – говорит Доминик, протыкая пузырь моей гордости. Между бровями у него появляется складка.
– Это еще почему? – Я так сосредоточена на нем, на внезапном желании с силой надавить ему большим пальцем на эту складку, что не замечаю, как Палома, сидящая рядом, скребет по донышку йогурта. Единственный раз, когда я набираюсь смелости высказаться на собрании – собрании, на котором его вообще быть не должно, – и он уничтожает мою идею.
– Это не то чтобы новаторская журналистика.
– А с каких это пор все должно быть новаторским? Передача растормошит людей, может привлечь аудиторию вне нашего привычного охвата. Может быть, благодаря ей даже увеличится размер пожертвований для станции. – Я смотрю прямо на Кента, когда говорю это. – Не можем же мы каждый день свергать мэров.
– Нет, но должны проявлять хоть немного уважения, – говорит Доминик. Он выплевывает последнее слово, наклонившись вперед и впившись в край стола. – Бывшие, которые выясняют между собой, почему они расстались? И дают советы об отношениях? – Он усмехается. – Больше похоже на материал для спутникового или, боже упаси, коммерческого радио. Звучит… пошло.
– А разоблачение подробностей из личной жизни мэра – не пошло?
– Во имя новостей – нет.
Присутствующие, как ни странно, захвачены происходящим. Непривычно тихий Кент что-то черкает в блокноте. Я никогда не видела, чтобы на совещании так спорили – уверена, он нам этого так просто не спустит. Но пока он не против, я продолжаю.
