– Скорее садитесь, мистер Мейсон. Скорее садитесь и
устраивайтесь поудобнее.
На лице Лоррэн Эндикотт Палмер появилась холодная улыбка.
– Садитесь, мистер Мейсон.
Адвокат сел в дальнем конце стола.
На какое-то мгновение все замолчали, пока Ральф Эндикотт
усаживался на свое место и откашливался.
– Начинайте, – сказал Мейсон.
– Вы будете говорить, мистер Найлс? – спросил Ральф
Эндикотт.
Найлс покачал головой:
– Для меня это так неожиданно. Перескажите мистеру Мейсону
факты, а я послушаю. Но думайте о том, что говорите.
– Естественно, – раздраженно ответил Ральф Эндикотт.
– Хватит тянуть. – Мейсон закурил сигарету.
– С самого начала, мистер Мейсон, – заговорил Ральф
Эндикотт, – я пришел к выводу, что содержание завещания нашего брата –
результат обмана и незаконного на него воздействия. Ухаживавшая за ним
медсестра создавала условия, при которых он не мог четко мыслить, а в
подходящий момент предложила подписать это завещание.
Палмер Эндикотт, сделавший попытку проявить радушие, теперь
сидел, тяжело опустившись на стул, и с холодным цинизмом слушал заявление
брата. Лоррэн Парсонс медленно кивала головой, показывая свое согласие.
– Я не хочу говорить с вами об оспаривании завещания, –
нетерпеливо сказал Мейсон.
– А мы хотим.
– Единственное, что мне требуется, – узнать время, когда вы
в последний раз разговаривали с Розой Килинг. Причем как можно точнее.
– Я как раз веду к этому, – ответил Ральф Эндикотт, – но я
все скажу вам в свое время. Раз уж вы здесь, то мы можем обсудить это дело
полностью и прийти к какому-нибудь соглашению.
– Я готов говорить только об убийстве, – заявил Мейсон.
– Ну тогда послушайте, что хочу сказать я, – безапелляционно
поставил точку Эндикотт.
Остальные кивнули.
– Я предположил, – продолжал Ральф, – что свидетели,
заверившие подпись, окажутся в равной степени виновными с бенефициаром и что в
результате сделки они должны получить какое-то вознаграждение. Я был уверен,
что какие бы инъекции ни делали моему брату, как бы ни был затуманен его мозг
болезнью и порочным влиянием, он добровольно никогда бы не составил подобного
завещания. Его написала та, которая получила по нему большую долю имущества
Джорджа. Она подсунула его ему под нос и велела подписать.
– Ваши слова расходятся с показаниями двух свидетельниц,
заверявших подпись вашего брата, – заметил Мейсон.
– Секундочку, секундочку, – быстро заговорил Ральф. – Я еще
дойду до этого.
– Хорошо. Что дальше?
– Я решил выяснить все у Розы Килинг. Я ей подробно
объяснил, что думаю по поводу всего этого дела. Вначале мисс Килинг
отказывалась сотрудничать с нами и вообще предоставлять какую-либо информацию,
отличную от попугайского заявления, за которое ей заплатили.
Мейсон молча втянул в себя порцию табачного дыма.
– Затем, – продолжал Ральф Эндикотт, – ее начала мучить
совесть. В конце концов она поведала мне об очень интересных фактах.
– И в чем заключается ее рассказ? – спросил Мейсон. –
Давайте переходить к делу.
– Он был просто удивительным. Она утверждала, что миссис
Марлоу обсуждала с ней проблему завещания в день его составления. Миссис Марлоу
сообщила Розе Килинг, что ее пациент, очень богатый человек, хочет оформить
завещание в ее пользу и что он уже продиктовал ей условия завещания. Она
объяснила, что правая рука пациента парализована и он будет подписывать левой.
– Во время их разговора завещание было уже составлено?
– Оно было написано почерком миссис Марлоу. Она сказала, что
мой брат продиктовал условия завещания. Она также обещала Розе Килинг, что если
та выступит в роли свидетельницы и заверит подпись моего брата, а в дальнейшем
завещание будет утверждено судом, Роза Килинг получит за свои услуги
кругленькую сумму. Роза Килинг понятия не имела, что пообещала миссис Марлоу
другой свидетельнице, Этель Фурлонг, но предполагала, что примерно то же самое.
Три медсестры вошли в палату, где лежал мой брат. Миссис Марлоу обратилась к
нему: «Ну вот, мистер Эндикотт, я составила завещание, как вы хотели. Вам нужно
подписать вот здесь». Мой брат ответил: «Я не могу подписывать правой рукой».
Тогда миссис Марлоу заявила: «Ничего страшного. Подписывайте левой». После
этого мой брат предложил ей прочитать завещание вслух в присутствии
свидетельниц, но она ответила: «В этом нет необходимости. Эти две медсестры
находятся на дежурстве, и их могут позвать в любую минуту. Они должны как можно
скорее вернуться к своим больным, им некогда сидеть здесь и слушать, как я
читаю. Оно составлено именно так, как вы хотели. Подписывайтесь вот здесь».
Мейсон не перебивал рассказ.
– Мой брат Джордж, – продолжал Ральф Эндикотт, – казался
несколько неуверенным относительно того, подписывать ему или нет без
предварительного прослушивания, но как раз в этот момент в палату заглянула
старшая сестра и спросила: «Что здесь происходит? По всему этажу больные вас
вызывают». Миссис Марлоу быстро спрятала завещание, а Роза Килинг сказала: «Я
пойду к пациентам». Она выбежала в коридор и обнаружила, что вызывают из трех
палат. Она недолго задержалась у двух больных, а на третьего пришлось потратить
минут пять. Закончив с больными, Роза Килинг вернулась в палату Джорджа. Миссис
Марлоу держала в руках документ, который якобы подписал мой брат, и сообщила:
«Все в порядке, Роза, он уже подписал завещание. Теперь ты подпиши как
свидетельница. Вы хотите, чтобы она это сделала, мистер Эндикотт?».
– И что дальше?
– И мой брат ничего не ответил, – триумфально сказал Ральф
Эндикотт. – Он лежал с закрытыми глазами и ровно дышал. Роза Килинг подумала, что
он или заснул, или ему вкололи сильную дозу морфия, пока ее не было в палате.
Однако миссис Марлоу любили, и Розе очень хотелось, чтобы она получила хоть
что-нибудь за уход и заботу о моем брате, так что она подписала как
свидетельница. Позднее, уже после смерти моего брата, миссис Марлоу пришла к
Розе Килинг и сообщила, что адвокаты требуют соблюдения определенных
формальностей, и объяснила, что нужно говорить. Она призналась Розе, что еще до
смерти мой брат подарил ей кое-какие драгоценности и что она собирается
некоторые из них оставить, а остальные продать, потому что ей прямо сейчас
нужны деньги. Она продала бриллианты и получила за них где-то тысяч десять
долларов. У моего брата была прекрасная коллекция драгоценностей, включая
фамильные вещи. Она оценивалась по меньшей мере в сто тысяч долларов. А теперь
я узнаю, что за две недели до смерти он подарил драгоценности миссис Марлоу в
присутствии Этель Фурлонг, сказав, что хочет, чтобы они были у миссис Марлоу,
ему они не нужны, у него нет потомков, которые могли бы носить их, и чтобы она
приняла этот подарок и делала с ним все, что заблагорассудится. Миссис Марлоу
дала Розе Килинг тысячу долларов наличными и пообещала, что после
окончательного решения всех вопросов с имуществом Роза получит еще девять тысяч.
