Ждать, пока эта пакость придет в себя, я не стал, рассудив, что здесь и сейчас любое промедление точно работает против меня, потому шустро рванулся к Катержине, вцепился в чуть подпаленные белокурые волосы, подсек ей ноги, подтащил к жаровне и ткнул лицом в угли.
Ох, как она орала и шипела, как дергалась и вырывалась! В один момент мне показалось, что все, что еще чуть-чуть — и я ее не удержу.
А потом все вдруг кончилось, тело моей последней противницы истаяло как снег, превратившись в маленькое вонючее облачко, лопнувшее с легким хлопком. И сразу после этого мир завертелся со скоростью волчка, пропали и жаровня, и дыба, и подвал, осталась только темнота, которую секундой позже сменило обеспокоенное лицо безопасника Игоря.
— Подделка, — сообщил я, глядя на него снизу вверх и испытывая невероятное облегчение от того, что теперь-то уж мне себя обвинить точно не в чем. Все, что мог, то сделал, а хорошо ли, плохо — пусть Великий Полоз решает. — Не оригинал. Можно обратно в коробку класть.
— Я так и думал. — Прапорщик помог мне встать. — Не просто же так эта штучка тут лежит? Была бы она настоящей…
Продолжать он не стал, но посыл данной мысли все присутствующие поняли замечательно.
Счастье — вот что я ощущал весь остаток этого дня. Причем оно было настолько искренним и безграничным, что те, с кем я общался, как мне показалось, отчасти переняли у меня безмятежное солнечное настроение. И Игорь, из глаз которого за обратную дорогу потихоньку исчезла насторожённость, замешанная на удивлении, и отец, которого я сам набрал с тем, чтобы поблагодарить его за помощь, а также уведомить о том, что днями я к нему заеду и все подробно расскажу, и Розалия Наумовна, недовольная тем, что меня сегодня на работе нет и завтра не будет, и, конечно же, Стелла, долго и радостно визжавшая от осознания того, что все почти закончилось.
Воронецкая, кстати, очень рьяно порывалась поехать со мной в колонию, еле удалось ее отговорить от данной затеи. Что ей там делать, все равно внутрь не пустили бы. Да и отца лишний раз провоцировать не хотелось. Вроде мы с ним худо-бедно поладили, а присутствие рядом со мной подобной девицы снова настроило бы его на не самый лучший лад. Я его знаю.
Наверное, если бы в этот день мне позвонили Михеев или Ровнин, я даже с ними пообщался бы с радостью. Но они этого не сделали. Сотрудники Отдела вообще как в воду канули и с нашей последней встречи никак о себе не напоминали, чем, признаться, меня ни разу не опечалили.
К утру пятницы, что скрывать, эйфория маленько развеялась. Молодцом я себя ощущать, понятное дело, не перестал, но потихоньку, помаленьку в голову полезли мысли вроде: а увижу ли я завтрашний рассвет? И чем дальше, тем больше они мной овладевали.
Чтобы прекратить это моральное накручивание, я постарался себя чем-то занять. Съездил в банк, где достал из ячейки все предметы, что удалось добыть, для предъявления их работодателю, после посидел в ресторане, даже в кино сходил, чего давным-давно не делал. Но все равно внутреннее напряжение не прекращало расти, потому в машину Стеллы, на которой она прибыла к моему подъезду к условленному часу, я уселся, пребывая на изрядном взводе.
— Стремно? — вздохнув, уточнила Воронецкая, дождалась моего кивка и продолжила: — Мне тоже. Вчера хорошо было, а сегодня с самого утра мысли разные одолевают. А все ты виноват!
— Если бы кто-то в начале лета не лез туда, куда не следует, ничего бы вообще не случилось, — огрызнулся я. — Наследие предков ей понадобилось!
Ведьма зло на меня зыркнула и утопила педаль газа в пол, мощный внедорожник взревел и рванулся вперед.
— Еще эти пробки бесят, — проворчала девушка, глянув на экран навигатора. — Сентябрь кончается, куда люди прутся, на какие дачи? Сидели бы в городе.
— Хорошо бы до темноты до места назначения добраться, — поддержал ее я. — Никакого желания бродить по лесу в потемках у меня нет. Опять же надо, наверное, дров каких-то подсобрать для костра. Вряд ли Полоз просто так выберется на поверхность, ритуал, скорее всего, опять придется проводить, как тогда.
— Не факт, — возразила Стелла. — В тот раз я его звала, а сегодня мы по его повелению пришли. Хотя да, костер, думаю, нужен. А в пакете у тебя чего? Огурчики-помидорчики? Ты придерживаешься старинной русской традиции: если едем на природу, надо там непременно поесть?
— Снедь, — подтвердил я. — Но не для нас — для тамошнего хозяина. Не знаю, как ты, но я хочу высказать таким образом ему большое уважение. Хороший дядька-то.
— У меня на этот счет свое мнение. — Задрала нос ведьма. — Мы вообще с их племенем не очень ладим.
Имелось у меня желание выдать фразу о том, что непосредственно ее племя вообще мало с кем ладит, но не стал. И так оба на пределе, не хватало только окончательно разругаться в такой непростой момент.
Все же надо было чуть раньше выбираться. К заветному лесу мы подъехали тогда, когда неяркое осеннее солнышко уже вовсю начало валиться за деревья.
— Прохладно, — заметила Стелла, подтягивая молнию курточки до горла. — В Москве куда теплее было.
— Хорошо хоть дождя нет, — ответил я, забрасывая на спину рюкзак и забирая из салона полиэтиленовый пакет с гостинцами для дяди Фомы. — Холодно — не сыро. Прикинь, как весело было бы по грязи к дубу ковылять? Так что не гневи природу.
— Неохота потом насморк лечить. — Шмыгнула носом Воронецкая. — Но так-то да.
На опушке еще стоял какой-никакой день, а в лесу уже наступил сумрачный вечер. Впрочем, на то, чтобы рассмотреть его торжественную осеннюю красоту, света хватало. Зелень лета сменила багряно-желтая палитра, исчез в никуда неумолчный гомон птиц, его выдавила строгая тишина, и только шелест листьев под ногами и по сторонам от тропинки сопровождал нас по пути.
Я выложил на первый же попавшийся пенек хлеб, кусковой сахар, конфеты и громко сказал:
— Привет тебе, дядя Фома! Вот, прими от нас угощение, не побрезгуй! И рад снова оказаться в твоем лесу. Люб он мне!
Тишина, только деревья где-то там, наверху, еле слышно шумят. То ли мой подарок лесному хозяину не показался, то ли еще чего, только не вышел к нам дядя Фома.
Жалко. Но ничего не поделаешь, силой лесовика из-за куста не вытащишь. Значит, пойдем на точку рандеву сами вон по той тропинке.
— Я сейчас описаюсь от страха, — жалобно пролепетала Воронецкая минут через пять, крепко вцепившись в мой рукав. — Сколько же их тут?
— Листьев? — не понял я. — Много. Осень же!
— Каких листьев, придурок? — хныкнула ведьма. — Змей!
И верно! Это не листья шуршали, а гадюки, что под ними колготились. Десятки, если не сотни пресмыкающихся, подобно черным ручейкам, текли рядом с нами, словно некий эскорт. Или, может, конвой? Не просто же так то одна из них, то другая задирали головки вверх, поглядывая в нашу сторону.
Но, что примечательно, ни одна из них на тропинку не заползла, дорогу нам не пересекла.
