— Эге! — усмехнулся Энди. — Однако, если бы сегодня утром я не помог тебе «наблюдать», ты вряд ли придумал бы такую штуку.
— Энди, — сказал Сэм, — ты способный паренек, в этом нет сомнения. Я самого лучшего мнения о тебе и нисколько не стыжусь позаимствовать у тебя хорошую мысль. Ни на кого не следует глядеть сверху вниз, Энди. Ведь даже и самый умный человек может иной раз попасть впросак. Но, знаешь, давай-ка зайдем в дом. Я уверен, что миссис сегодня припасла для нас что-нибудь вкусное.
Глава VII
Любовь матери
Трудно вообразить себе человеческое существо более несчастное и одинокое, чем Элиза с той минуты, как она покинула хижину дяди Тома.
К мыслям о страданиях и опасностях, которым подвергался ее муж, и к страху за ребенка присоединилось смутное чувство ужаса перед тем риском, на который она пошла, покинув дом, где привыкла считать себя родной, и лишившись поддержки женщины, которую любила и почитала. Разлука со всем, что было знакомо и дорого, — с местами, где она росла, с деревьями, в тени которых играла, с рощей, где она в счастливые дни бродила со своим молодым мужем, — все это сейчас причиняло ей особую боль. Образы прошлого, вставая перед ней при неровном мерцании звезд, словно с укоризной глядели на нее, спрашивая, куда она направляет свои шаги.
Но материнская любовь, доведенная почти до безумия близостью страшной опасности, брала верх над всеми другими чувствами. Мальчик был достаточно велик, чтобы идти с ней рядом. При обычных обстоятельствах она вела бы его за руку, но сейчас ее охватывал трепет при одной мысли о возможности выпустить его из своих объятий, и, все ускоряя шаг, она судорожно прижимала его к груди.
Подмерзшая земля скрипела у нее под ногами. Элиза задрожала, уловив этот звук. Каждый сорвавшийся лист, каждая мелькнувшая тень заставляли кровь волной приливать к сердцу. Она сама дивилась силе, внезапно проснувшейся в ней: с легкостью, будто пушинку, несла она на руках тяжелого ребенка. Каждая новая вспышка страха увеличивала эту сверхъестественную силу и заставляла ее ускорять шаг. Побледневшие губы не переставая шептали: «Господи, помоги мне и спаси!»
О вы, матери, читающие эти строки, если бы это вашего Генри должны были поутру оторвать от вас, если бы вы своими глазами видели грубого и безжалостного торговца, узнали бы, что уже подписан акт о продаже, если б времени на то, чтобы спастись, у вас оставалось от полуночи до утра, как быстро несли бы вас ваши ноги, сколько миль
[10] пробежали бы вы за эти короткие часы, прижимая к груди свою драгоценную ношу, чувствуя на плече любимую головку спящего ребенка, а вокруг шеи обвивающие ее маленькие ручонки!..
Мальчик спал. Вначале непривычная обстановка и беспокойство не давали ему уснуть, но мать так настойчиво приказывала ему не разговаривать, сдерживать каждый вздох, так твердо уверяла его, что непременно спасет его, если только он не будет шуметь, что он, успокоившись и положив головку к ней на плечо, уже совсем сонным голосом спросил:
— Мамми, а что, если я усну?
— Спи, любименький мой, спи, если хочешь.
— Но, мамми, ты не отдашь меня тому злому дяде, если я усну?
— Нет, нет, успокойся, детка моя! — прошептала мать, еще больше бледнея.
— Наверное не отдашь, мамми?
— Не отдам, не отдам, — ответила мать, и уверенность, с которой она произнесла эти слова, поразила ее самое: казалось, они были подсказаны ей кем-то другим, какой-то силой, владевшей всем ее существом.
Мальчик снова уронил усталую головку к ней на плечо и вскоре уснул. Прикосновение теплых ручек, легкое дыхание, касавшееся ее затылка, разжигали в ней пламя жизни. Казалось, что каждое движение ребенка вливает во все ее тело неиссякаемый поток энергии.
Кустарник, лес — все это словно в тумане проносилось мимо. Позади, одно за другим, оставались знакомые места, но Элиза не решалась передохнуть, пока на рассвете не вышла на проезжую дорогу. Много миль отделяли ее от родных.
Элиза нередко сопровождала свою госпожу, когда та отправлялась в гости к своим родственникам, проживавшим в городе Т., недалеко от реки Огайо, поэтому она хорошо знала дорогу. Дойти туда, перебраться через Огайо — вот путь, который она наметила в первые минуты. Дальше — полная неизвестность. Надеяться ей было не на кого.
На дороге стали появляться запряженные лошадьми повозки, и Элиза, несмотря на владевшее ею возбуждение, поняла, что ее расстроенное лицо и торопливый шаг могут привлечь к ней внимание и показаться подозрительными. Спустив с рук ребенка, она привела в порядок свою одежду и, взяв мальчика за руку, двинулась дальше, умеряя шаг настолько, чтобы не обращать на себя внимания проезжих. В узелке у нее были завязаны печенье и яблоки. Время от времени она бросала яблоко вперед на дорогу, яблоко катилось несколько шагов, и мальчик бросался за ним вдогонку. Этот прием помог ей преодолеть не одну полумилю.
Несколько времени спустя они поравнялись с небольшой густой рощей, которую пересекал прозрачный ручей. Ребенок пожаловался на голод и жажду. Элиза перебралась с ним через изгородь, уселась позади большой скалы, скрывавшей их от глаз проезжих, и достала из узелка завтрак для мальчика.
Малыш удивился, что она сама ничего не ест. Обхватив ручонкой ее шею, он пытался засунуть ей в рот кусочек пирожка. Но она не в силах была ничего проглотить.
— Нет, нет, родной! Мама не может есть, пока ты не будешь в безопасности!.. Нам нужно идти дальше, все дальше, пока мы не доберемся до реки.
Она снова поспешно выбралась на дорогу и пошла вперед, делая над собою невероятные усилия, чтобы сохранить спокойствие и размеренность движений.
Элиза находилась уже в нескольких милях за пределами тех мест, где ей могли встретиться знакомые. Но если бы ей и встретился кто-нибудь из людей, лично знавших ее, то вряд ли у него могло бы возникнуть подозрение, что она убежала, так как всем было известно хорошее отношение к ней ее хозяев.
Успокаивало Элизу также и то, что она и ребенок были настолько белы, что об их негритянском происхождении можно было догадаться, только пристально вглядевшись в них. Поэтому она надеялась проскользнуть незамеченной.
Именно это обстоятельство придало ей решимости около полудня завернуть в приветливый фермерский домик, чтобы хоть немного отдохнуть и подкрепиться едой.
Пожилая фермерша была, видимо, рада возможности поболтать и приняла на веру заявление беглянки, что она отправляется на неделю погостить к друзьям. «Ах, если бы это была правда!» — думала Элиза.
За час до захода солнца Элиза в полном изнеможении, с израненными ногами, но все еще бодрая духом, достигла городка Т. на Огайо. Первый взгляд ее был обращен к реке, отделявшей ее от земли обетованной.
