Поднявшись, Том подошел к постели ребят, чтобы взглянуть на них.
— В последний раз… — проговорил он.
Хлоя не ответила, но утюг скользнул взад и вперед по грубой рубахе, хоть она и была уже такой гладкой, какой только могли сделать ее женские руки. Вдруг, с жестом отчаяния, она опустилась на стул и громко зарыдала.
— Я знаю, — повторяла она, — знаю, что нужно смириться! Но разве я могу смириться?.. Если бы я только знала, куда тебя увезут, как будут с тобой обращаться!.. Госпожа хоть и уверяет, что постарается через год или два выкупить тебя… но известно: кого увозят на Юг, те никогда не возвращаются. Там убивают негров. Знаю я, как с ними обращаются на плантациях!
— Бог тот же и там и здесь, Хлоя.
— Хорошо, пусть будет так, — сказала Хлоя, — но бог иногда дает свершаться страшным вещам… Боюсь, что я не найду в этом большого утешения…
— Я должен благодарить бога, Хлоя, за то, что продан я, а не ты и не наши дети. Здесь вы в безопасности. Все дурное, что может случиться, обрушится только на меня…
— Нет, это несправедливо! — вскрикнула тетушка Хлоя. — Этого не должно быть! Хозяин не имел права за свои долги расплачиваться тобой. Ты заработал для него вдвое больше! Он был обязан освободить тебя, давно должен был освободить! Верно, ему трудно пришлось, но все же он дурно поступает. Никто меня не уверит в обратном. Такого преданного человека, как ты!.. Все его дела ведь ты делал! Да, он был тебе дороже жены и детей… Продать любовь, продать кровь сердца, лишь бы развязаться с ростовщиком! Это дурно, очень дурно с его стороны!
— Хлоя, если ты любишь меня, не говори так. Подумай о том, что мы, может быть, никогда не увидимся. Бранить хозяина — это все равно, что бранить меня. Ведь его положили ко мне на руки, когда он был еще совсем крошкой. Мой долг был все делать для него, это ясно; а он не обязан был думать о бедняге Томе. Ведь хозяева привыкли, чтобы на них работали, и естественно, что они даже не замечают искренней преданности. Но наш хозяин много лучше других. Я знаю, он не продал бы меня, если бы у него был другой выход…
— Как бы то ни было, он не прав, — твердила Хлоя, руководствуясь только своим непосредственным чувством справедливости. Это была одна из основных черт ее характера. — Я не умею объяснить тебе, в чем он не прав, но я чувствую, что он не прав… Эх, да к чему слова! Сейчас я выну из печки пирог и накормлю тебя хорошим завтраком. Кто знает, когда тебе придется снова вкусно поесть.
Чтобы отдать себе ясный отчет, как велики страдания негров, которых продают на южных невольничьих рынках, необходимо вспомнить, что все они глубоко и нежно привязаны к семье, к дому, к месту, где живут, и очень тяжело переживают разлуку с близкими. Прибавьте к этому все ужасы, которые им внушались с детства: быть проданным на Юг — это самая страшная угроза, стоящая перед глазами негра с самого раннего детства, самая большая кара, которой его пугают. Угроза бичевания, пытки кажутся им менее страшными, чем перспектива быть отправленными к низовьям реки. Нам самим приходилось быть свидетелями того, как выражались эти чувства. Мы видели, какой ужас отражается на лицах негров при одной мысли об этом. Мы знаем, какие чудовищные истории они рассказывают в часы вечернего досуга о «низовьях реки», которые кажутся им пределом
Неведомой страны,
Откуда нет возврата…
Нам случалось беседовать с неграми, бежавшими от своих хозяев. Многие из них рассказывали, что бежали от сравнительно хороших хозяев и подвергали себя всем ужасам, связанным с бегством, только под влиянием отчаяния, в которое приводила их одна мысль о возможности быть проданными на Юг.
Скромный завтрак, дымясь, стоял на столе. Миссис Шельби освободила на этот день тетушку Хлою от ее обязанностей на кухне. Несчастная женщина собрала все свои силы, чтобы приготовить прощальную трапезу для мужа. Она зарезала и изжарила лучших своих цыплят, маисовая лепешка была испечена по вкусу Тома. Кроме того, тетушка Хлоя вытащила какие-то таинственные бутылки и консервы, хранившиеся на самый торжественный случай.
— Хороший у нас сегодня будет завтрак! — сообщил своему брату маленький Мос и в ту же секунду схватил со стола кусок цыпленка.
Хлоя сильно дернула его за ухо.
— Подумайте только! — с возмущением крикнула она. — Набрасывается, как обжора, на последний завтрак, который отцу придется съесть дома!
— О Хлоя! — мягко остановил ее Том.
Дети притихли, поглядывая то на отца, то на мать. Одна только малышка цеплялась за юбку матери, испуская короткие, требовательные крики.
— Ну ладно, — проговорила Хлоя, краем передника утирая глаза и беря девчурку на руки, — ладно, кушайте, кушайте… Том, это мой самый лучший цыпленок… И вы, бедные мои ребятишки, тоже получите свою долю.
Ей не пришлось дважды повторять своего приглашения. Мальчики с похвальной поспешностью подбежали к столу. И были правы, иначе поставленным на столе яствам, пожалуй, не было бы уделено достойного внимания.
— А теперь, — сказала Хлоя, торопливо подымаясь из-за стола, — я займусь твоими вещами, Том. Кто его знает, еще, пожалуй, все отберут. Все они такие… подлецы и только… Видела я таких! Вот погляди: в этот угол я кладу теплую фуфайку на случай, если разыграется твой ревматизм. Береги ее, никто тебе не припасет новую… Вот тут старые рубахи, а там — новые. Вчера вечером я надвязала твои чулки и сунула туда клубочек со штопкой. Но, господи боже ты мой, кто заштопает их тебе в следующий раз? — И тетушка Хлоя, снова поддаваясь приливу горя, уткнулась лицом в крышку сундучка и заплакала. — Как подумаю, что ни за здоровым, ни за больным никто уж за тобой не будет ухаживать! А тут еще будь благочестивым и покорным!.. — приговаривала она.
Проглотив все стоявшее на столе, мальчики стали внимательно приглядываться к происходящему вокруг них. Видя, что мать плачет, а отец чем-то опечален, они принялись вздыхать и тереть себе глаза. Том взял на руки девочку, которая принялась таскать отца за волосы, восторженно взвизгивая и царапая его лицо.
— Веселись, веселись, несчастное ты создание! — воскликнула тетушка Хлоя. — И твоя очередь настанет… Доживешь, что и твоего мужа продадут, а может быть, продадут и тебя… и братьев твоих, вот этих самых, что стоят здесь… их тоже, наверно, продадут, если можно будет выручить сколько-нибудь денег… Разве не так поступают с нами, бедными неграми!..
— Госпожа идет! — крикнул в эту минуту один из мальчиков.
— Зачем она идет сюда? — воскликнула несчастная Хлоя. — Ей здесь нечего делать!
Когда миссис Шельби вошла, Хлоя с мрачным видом пододвинула ей стул. Но миссис Шельби, казалось, ничего не замечала, она была бледна и очень взволнована.
— Том, — проговорила она сдавленным голосом. — Я пришла, чтобы…
Она внезапно остановилась, взглянув на примолкнувшую семью, опустилась на стул и, закрыв платком лицо, заплакала.
— Ах, миссис, — прошептала Хлоя, — мы… — И она также разрыдалась.
