— Я не вижу никакого выхода и сдаюсь!.. — сказала мисс Офелия. — Я лучше отдам ее.
Ева сидела молча, прислушиваясь к разговору. Поднявшись, она знаком предложила Топси следовать за ней. В конце галереи находилась маленькая комнатка со стеклянной дверью, служившая Сен-Клеру читальней. Туда и направились обе девочки.
— Я должен посмотреть, что надумала Ева, — сказал Сен-Клер и, стараясь неслышно ступать, подошел к стеклянной двери.
Приподняв портьеру, он заглянул в комнату. Затем, полуобернувшись и приложив палец к губам, он знаком подозвал мисс Офелию.
Обе девочки сидели на полу. На лице Топси, как и обычно, было выражение лукавства и безразличия. Ева, сидевшая против нее, казалась сильно взволнованной. В глазах ее блестели слезы.
— Скажи, Топси, — проговорила она, — что заставляет тебя так вести себя? Почему ты не хочешь попробовать стать доброй? Разве ты никого не любишь?
— Мне некого любить! — ответила Топси. — Я люблю леденцы и больше ничего.
— Но ведь ты любишь своего отца и свою мать?
— Нет у меня ни отца, ни матери! — с досадой сказала Топси. — Я ведь вам уже говорила, мисс Ева.
— Да, да, — с грустью произнесла Ева. — Но нет ли у тебя брата, или сестры, или тети?
— Нет у меня никого! Никого!
— И все-таки, если бы ты попробовала стать хорошей… ты бы могла, я знаю…
— Сколько бы я ни старалась, я все равно останусь негритянкой! — сказала Топси. — Ах, если бы я могла содрать с себя шкуру и стать белой, тогда бы я попробовала!
— Но ведь тебя можно любить, хоть ты и черная, Топси. Если б ты была доброй, мисс Офелия полюбила бы тебя.
В ответ прозвучал обычный короткий и резкий смешок.
— Ты мне не веришь, Топси? — спросила Ева.
— Ни капельки! Мисс Офелия не выносит меня потому, что я черная. Ей легче дотронуться до жабы, чем прикоснуться ко мне. Никто не может любить негров. А мне-то вообще все равно! — И Топси принялась насвистывать.
— Топси, бедненькая, но ведь я тебя люблю, — проговорила Ева. Она положила свою исхудалую ручку на плечо Топси. — Да, я тебя люблю, — продолжала она, — потому что у тебя нет ни отца, ни матери, ни друзей… потому что ты несчастная маленькая девочка, которую все обижают. Я тебя люблю и хочу, чтобы ты стала доброй! Знаешь, Топси, я очень больна и, кажется, проживу недолго… и вот я бы хотела, чтобы ты попробовала стать доброй хотя бы из любви ко мне. Мне ведь так недолго осталось быть вместе с вами!
Слезы неожиданно появились в круглых глазах маленькой негритянки и закапали на руку Евы. Уронив голову на колени, Топси зарыдала.
— Бедная Топси, — шептала Ева.
— Дорогая моя мисс Ева, — лепетала Топси сквозь слезы, — я попробую, непременно попробую быть хорошей… До сих пор мне было все равно…
Сен-Клер опустил портьеру.
— Она напоминает мне мою мать, — сказал он, обращаясь к мисс Офелии.
— У меня всегда было предубеждение против негров, — тихо прошептала мисс Офелия, — я не могла вынести, чтобы этот ребенок прикасался ко мне, но я не думала, что она это замечает.
— Не надейтесь скрыть от ребенка хотя бы затаенную неприязнь, — сказал Сен-Клер. — Осыпайте его подарками, доставляйте любые удовольствия, это не пробудит в нем ни малейшего чувства благодарности, если он при этом будет ощущать то отвращение, которым вы полны.
— Не знаю, как я сумею справиться с собой, — проговорила мисс Офелия. — Они мне неприятны, а особенно эта девочка… Как преодолеть это чувство?
— Берите пример с Евы.
— О, Ева! У нее такое любящее сердце! Хотела бы я быть такой, как она… Она живой урок…
Глава XXVI
Смерть
Спальня Евы была большая и светлая. Как и все остальные комнаты в доме, она выходила на веранду и сообщалась со спальней ее родителей и с комнатой мисс Офелии.
Сен-Клер обставил комнату дочери в соответствии со вкусом ее обитательницы. Окна были затянуты белой и розовой кисеей. По кайме ковра были вытканы листья и розовые бутоны, в центре была изображена охапка распустившихся роз. Кровать, стулья и кушетки были из бамбука, причудливой и приятной формы. У изголовья кровати, на алебастровой колонке, возвышалась изящная статуэтка с миртовым венком в руках. К венку был прикреплен розовый кисейный полог, предохранявший от москитов, — вещь, необходимая в этих краях. Прелестные бамбуковые кушетки были устланы розовыми шелковыми подушками. Середину комнаты занимал стол, на котором стояла белая мраморная ваза, высеченная в форме лилии, окруженной бутонами. Она всегда была наполнена цветами. На этом же столе лежали книги Евы и стоял письменный прибор из резной слоновой кости.
На полочке камина стояли две мраморные вазы, которые Том ежедневно наполнял свежими цветами. На стенах висело несколько хороших картин, изображавших детей в различных позах. Одним словом, все было убрано так, чтобы глаз мог в любую минуту остановиться на предмете, вызывающем только светлые и радостные мысли.
Улучшение здоровья, придававшее девочке в течение нескольких последних дней силы, оказалось обманчивым. Все реже и реже слышался шум ее легких шагов на веранде. Зато чаще можно было ее видеть лежащей в шезлонге у открытого окна. Взор ее глубоких, задумчивых глаз был устремлен на озеро, воды которого мерно колыхались.
Как-то после полудня Ева лежала у окна, полураскрыв книгу. Ее прозрачные пальцы рассеянно перелистывали страницы.
Внезапно до нее донесся раздраженный голос матери, в котором звучали визгливые ноты.
— Что это такое? Как ты смеешь! Ты оборвала все мои цветы! — кричала миссис Сен-Клер.
Ева услышала хлесткий звук пощечины.
— Но, мэ-эм, это для мисс Евы! — послышался ответ, и Ева узнала голос Топси.
— «Для мисс Евы»! Оправдание, нечего сказать! Очень ей нужны твои цветы! Вон отсюда, чумазая ты дрянь!
Ева быстро поднялась с кресла и вышла на веранду.
— О мама! Мне так нужны эти цветы! — с волнением проговорила она. — Дайте их мне.
— К чему? Твоя комната и так полна цветов!
— А мне все мало! Топси, дай сюда цветы!
Топси, стоявшая, печально опустив голову, подошла к Еве и протянула ей цветы, взглянув на нее робким и застенчивым взглядом.
— Какой прелестный букет! — сказала Ева, перебирая ярко-красную герань и белые японские розы с блестящими, словно лакированными листьями. — Ты просто мастерица делать букеты. Погляди, вон та ваза пустая… Я хотела бы, чтобы ты каждый день приносила и ставила в нее свежие цветы.
Топси сразу повеселела.
