— Сомов, — снова послышалось из класса.
— Да, да, — сказал практикант.
— Плотвин.
— Да, — сказал практикант.
— Лещев.
— Пескарев.
А время шло. Драгоценное время урока проходило в приятной беседе, и никто никого не спрашивал по последнему заданию. Кончились рыбы — начались звери.
— Львов.
— Медведев.
— Мышкин.
— Кошкин.
— Козлов.
— Ослов.
Из-за Ослова немного поспорили, но все же согласились, что такая фамилия может быть. Затем перешли к птицам.
— Журавлев.
— Соколов.
— Птицын.
— Синицын.
— Воробьев.
Практикант начал понемногу понимать, в чем дело. Он уже не кивал и не поддакивал, а только разводил в стороны руками, как неумелый пловец. Но распоясавшийся класс продолжал свое путешествие по зоопарку.
— Жеребцов.
— Коровин.
— Козин.
— Оленев.
— Лосев.
— Хватит! — не выдержала, наконец, Майя Владимировна.
Наступила тишина. Все были согласны, что, пожалуй, хватит. Десять минут урока вылетели в трубу, как дым. Это не так уж и плохо.
Практикант перевел дух и обратился к Юрке, по-прежнему стоявшему за своей партой.
— Иди к доске, Карасик, что же ты стоишь?
— Я не выучил.
— Почему?
Юрка молчал. Не хватало объяснять, почему он не выучил.
— Может быть, ты болел?
Юрка молча наклонил голову, показывая: может быть, да, а может, и нет.
— Ну хорошо, садись, — сказал практикант, который никому не хотел причинять зла в день своего первого урока. — Тогда — Сафонова.
Галка встала и набрала в грудь воздуха. Она еще раздумывала, говорить правду или нет, но практикант сам понесся ей навстречу:
— Ты тоже не выучила?
— Тоже.
— Почему?
Галка помедлила секунду, и этого было достаточно, чтобы бедный практикант успел вырыть на своем пути еще одну яму.
— Говори смело, — посоветовал он. — Всегда лучше сказать правду, какой бы неприятной она не была.
— Не хотела учить, — бодро сказала Галка.
Волна удивленного шепота прокатилась по классу. Все знали, что Галка не из робких, но такого от нее никто не ожидал. Кому нужна эта правда? Правда — она единственная. А соврать можно сто раз и все по-разному.
— То есть, как не хотела? — не понял практикант. — Ты хочешь сказать, не успела или не справилась?
— Да нет, — сказала Галка. — У меня время было. Я просто не хотела.
Практикант снова схватился за свои очки. Протирая их, он растерянно поглядывал на Майю Владимировну, которая тоже была удивлена, но почему-то не вмешивалась.
— Как же можно не хотеть учиться?! — изумился практикант. — Мы все учимся. Всю жизнь.
— А я не хочу, — сказала Галка. — А захочу, тогда и буду.
— Но когда ты захочешь, может быть, будет уже поздно, — жалобно сказал практикант.
— Учиться никогда не поздно, — ответила Галка и села без разрешения.
В классе стояла совершенная тишина. Никто не шевелился, не смеялся, не сопел, не кашлял. Кое-кто даже не дышал. Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы в следующую секунду не грянул звонок. Практикант надел очки, глубоко вздохнул и в ту же секунду исчез, словно растаял.
— Все выходят на перемену. Карасик, Сафонова и Барышев остаются, — сказала Майя Владимировна.
Без обычной толкотни и шума ребята вышли из класса. Все были так растеряны, что один мальчик даже уступил дорогу одной девочке.
— Ну, а теперь объясните, что это значит? — спросила учительница.
— Только вы не сердитесь, Майя Владимировна, — сказала Галка. — Это вовсе не хулиганство. Просто мы так решили.
— Что вы решили?
— Не выполнять никаких приказаний.
— Кто это — мы? Ты тоже, Барышев? Ты тоже не выучил?
— Ага, — откровенно сказал Славик.
— И ты, Карасик?
— Я? — спросил Юрка. — Я... Почему я?.. Я — ничего... — Юрка виновато переступил с ноги на ногу и тут же получил незаметный щипок от Галки и легкий пинок от Славика.
Но Майя Владимировна все же заметила раскол в рядах противника.
— А мне кажется, что Карасик не принимал таких странных решений. Ведь так, Карасик?
Юрка обдумывал ответ, и словно две чаши весов колебались перед ним. На одной чаше лежал уговор и значит — верность, на другой лежала измена и значит — спокойная жизнь. Неизвестно, какой бес тянул Юрку Карасика за язык, но он сказал совсем не то, что хотел.
— Принимал, — виновато сказал Юрка.
— Ну что ж, — как будто с облегчением сказала Майя Владимировна, — придется вызывать ваших родителей.
— А родители уже знают, — сообщила Галка. — Мы их тоже не слушаемся.
В глазах Майи Владимировны появилось нечто вроде любопытства.
— Никого? Ни маму, ни папу?
— Пока только маму, — сказала Галка. — Папа еще не знает.
— Это у вас как — на время или на всю жизнь?
— На всю жизнь.
— А у тебя, Барышев?
— Ладно, — согласился Славик, видя, что учительница как будто и не сердится, — у меня тоже на всю жизнь.
— Ну, а у тебя, Карасик?
«Нужно мне это очень — на всю жизнь», — подумал Юрка, но тут же получил незаметный щипок от Славика и легкий пинок от Галки.
— На всю жизнь, — уныло сказал Юрка.
— Ну и прекрасно, — сказала Майя Владимировна. — Теперь я хоть знаю, с кем имею дело. Только вы смотрите: если уж решили, то не отступайте. Терпеть не могу людей, которые каждый день меняют свои решения.
Ребята молча удивились. Странно было слушать от учительницы такие слова. Если бы она рассердилась, стала грозить или влепила бы им в дневники по двойке за поведение, все было бы понятно. А тут как раз ничего понятного не было. Скорее всего Майя Владимировна придумала что-нибудь зловредное и просто пока не хотела об этом говорить, чтобы они ничего не знали заранее.
— А теперь вот что, — сказала Майя Владимировна совсем другим голосом. — Вы можете ходить на руках, сидеть на голове и думать ногами, если вам так хочется. Правда, у меня еще не было таких учеников, но жизнь идет вперед и всегда появляется что-то новое. Так вот, когда вы сидите на голове и думаете ногами, от этого нет вреда никому, кроме вас самих. Но когда ваше поведение причиняет вред другим, мне это не может нравиться. Сегодня вы сорвали урок. Вы помешали еще одному человеку — Вячеславу Андреевичу. Он студент. У него сегодня был зачетный урок. Из-за вас он не получит зачета. Из института его, конечно, не отчислят, но стипендии он лишится на шесть месяцев.
