— Ничего не сделают! — уверенно сказала Галка. — Нужно только совсем-совсем не слушаться. Никого! Ни маму, ни папу. Сначала они будут сердиться, а потом испугаются. Вы сами подумайте: что они нам могут сделать? В тюрьму не посадят — мы же не преступники. Пускай нас будут ругать, а мы будем молчать и опять не слушаться. А если нас будут бить, — нужно только немного потерпеть и опять не слушаться.
— Меня не бьют, — сказал Славик. — Меня только словами...
— И меня не бьют, — сообщила Галка. — А тебя, Юра?
— Бывает, — вздохнул Юрка. — Не очень бьет, а только по затылку как даст! Мне вообще-то не больно.
— А ты ее вообще не слушайся, — посоветовала Галка. — Я тоже не буду. И Славик не будет. Давайте попробуем. Хоть одну недельку, вот увидите, как хорошо получится. Главное, чтобы они привыкли, что с нами никак не справиться. Тогда вообще можно делать, что хочешь. Почему мы всех боимся?! Что мы, хуже всех, что ли? Урок не выучить боимся, стекло разбить боимся. Если они стекло разобьют нечаянно, они же нас не боятся. Они же нас не слушаются! Почему мы их должны слушаться?!
Сначала Славик и Юрка подумали, что Галка просто с ума сошла. Конечно, они понимали, что если выполнять все родительские распоряжения и советы, то тогда вообще лучше не жить. Конечно, они понимали, что родителей можно не слушаться через раз или через два на третий. Но не подчиняться совсем!..
— Ты сегодня нормальная или нет? — спросил Славик. — Так же нельзя, потому что...
— Почему? — спросила Галка.
— Потому что нельзя.
— А почему нельзя?
— Да я не знаю... — сказал Славик. — Потому что никто так не делает.
Мама
Чем ближе Славик подходил к дому, тем меньше в нем оставалось храбрости. Там, в садике, после Галкиных рассуждений все показалось не таким уж трудным делом. Правда, пришлось долго уговаривать Юрку. Юрке привычнее было бы убегать или прятаться от матери, но не воевать с ней в открытую. Если бы не Галка, то честного слова из Юрки так бы и не вытянули.
— Ну да, — отбивался Юрка, — а она как даст по шее.
— Люди пытки терпели, а ты один раз по шее не можешь вытерпеть!
— А если не один раз!
— Ну, пускай хоть три раза. Какая разница?
— Это тебе нет разницы. А мне разница есть, — уверял Юрка.
— Ну и потерпишь немножко. Зато потом будешь делать все, что захочется.
— А она тогда... — сказал Юрка и умолк, соображая, что же будет «тогда».
— Что тогда? — спросила Галка. — Вот ты попробуй придумать, что ты со мной сделаешь, если я твоя дочь и тебя не слушаюсь.
— Выпорю, — сказал Юрка.
— Но ведь тебя не порют?
— Нет пока.
— Тогда думай еще.
— Учительнице пожалуюсь.
— А я и учительницу не буду слушаться.
— В школу не пущу.
— А я скажу: «Вот и хорошо!»
— Тогда я... — сказал Юрка. — Я... не знаю.
— И я не знаю. И он не знает, — сказала Галка, указывая на Славика. — И никто не знает. Потому что ничего с нами сделать нельзя.
— Нет, — сказал Юрка. — Ничего не получится. Все равно она сильнее.
— А слон еще сильнее, — рассердилась Галка. — Только не человек слону подчиняется, а слон человеку. А ты просто трус! Верно, Славик?
— Да, в общем... — сказал Славик. — Немножко трус, немножко нет.
— Значит, я — трус? — спросил Юрка.
— Трус, — подтвердила Галка.
— Я?!
— Ты, ты, ты!
— Так вот, — сказал Юрка, — ты еще узнаешь, какой я трус! Я не только маму не буду слушаться. Я хоть завуча не послушаюсь! Хоть самого директора! Я еще десять пылесосов сломаю! Я... — крикнул Юрка и задумался: что бы еще ему такое сломать.
— Вот и хорошо, — мирно сказала Галка. — Теперь мы все трое договорились.
Войдя в дом, Славик услышал разговор на площадке третьего этажа. Один голос он узнал сразу — мамин. Кому принадлежали остальные голоса, догадаться было не трудно.
— Вы, пожалуйста, извините, — говорила мама. — Я его накажу. Я, конечно, понимаю, как вам неприятно...
— Главное, я и охнуть не успела, — вставил женский голос. — Посмотрела в сумку, а там прямо кисель. Еле сумку отмыла. Ах ты, думаю, негодяй!
— Он не негодяй... — пыталась возразить мама, но ей не дал договорить мужской голос.
— А вы, гражданка, за него не заступайтесь. Если каждый, понимаете, будет по стеклам швырять... Что из этого получится?
— Я еще раз прошу у вас прощения, — сказала мама.
— Прощением, понимаете, окно не застеклишь, — пробубнил мужской голос.
— Если я мало заплатила, вы скажите, пожалуйста, — проговорила мама тоном, в котором раскаяния было уже гораздо меньше.
— Не в том дело, что мало или много, а в том, гражданка, как детей надо воспитывать. Между прочим, им воспитание лучше всего через заднее место вкладывать.
— У нас с вами разные взгляды на воспитание, — нетерпеливо сказала мама.
— Оно и видно, — заметил мужчина и начал не спеша спускаться по лестнице.
Славик спрятался за дверью, ведущей в подвал. Сквозь щель он увидел пострадавших. Они прошли мимо, беседуя.
— Хорошо, девушка мне подсказала, — говорила женщина. — Отец, говорит, у него по телевизору выступает.
— У таких вот хулиганы и вырастают, — говорил мужчина.
— Культурные... — вздыхала женщина. — Хуже нет с этими культурными...
На третьем этаже щелкнул замок. Славик понял, что мама все слышала. Это значит, что за «культурных» ему тоже придется расплачиваться. Впрочем, теперь это не имело значения.
Поднявшись наверх, Славик нажал кнопку звонка и долго не отпускал ее. Звонок гремел в квартире, возвещая о том, что в дом вернулся совсем другой человек, не тот, что вышел из нее сегодня утром.
Дверь открылась сразу.
— Проходи, — сказала мама очень спокойно.
«Сейчас начинать не слушаться или подождать? — подумал Славик. — Если сейчас, то не нужно входить. Но если я не войду, то как же я не буду слушаться дальше?»
Славик вошел и остановился посреди прихожей.
— Ну, как дела? Что нового в школе? — спросила мама. По ее тону можно было подумать, что она еще ничего не знает. Но Славика маминым тоном не обманешь. Она всегда говорит ровным учительским голосом. И в своей школе со своими учениками говорит она так же спокойно, даже если на них сердится. Она считает, что криком ничего не добьешься.
— Так что же нового в школе? — повторила мама.
