Хоть Чукреевы своего Сеню проклинают, когда приходится за ним по всему городу рыскать, но всё же они гордятся благородной его обидчивостью. Таким редким достоинством! Даже гордыней. Фингалу скажи, например, он и ухом не поведёт.
— Это уж, извини, какая-то блажь, — осудила мама.
— Капризы… — поддержала Ася.
Мама быстро взглянула на неё. И Ася поняла, что насчёт блажи мама тоже сказала из зависти. Сразу не так обидно! Но тётя Неля ничего не заметила.
— Вы представить себе не можете, насколько он эмоционален, — гордится дальше. — Мы между собой теперь шёпотом только ругаемся. Честное слово! Чуть голос повысишь, Сенька отказывается от еды. На табуретку в кухне залезет, отвернётся, как идол, и в окно смотрит. Всю ночь может так сидеть!
— А вы бы занавеску задёрнули, — из зависти посоветовала Ася.
— А он носом отодвинет, — гордо вздохнула тётя Неля. — Такое отличное настроение вчера было! Новую шляпу купила. Отоспалась. В ванне, думаю, полежу спокойно. Полежала, как же. Только воды напустила, а Сенька прямо в ванну со своей мордой. И спокойно же ему так сказала: «Глаза бы мои, — говорю, — на тебя не глядели». Ну, моргнул и вышел. Я ничего и не подумала. Вдруг входная дверь вроде хлопнула. «Даша?» — кричу. Молчит. Выскочила из ванной. Туда-сюда, никого. Тут уж сообразила. В халате прямо на улицу, волосы мокрые, бегаю вокруг дома. А соседка из крайнего подъезда говорит — видела вашего Сенатора, как же, только что у метро мол столкнулись…
— В метро, значит, поехал, — хмыкнула мама. Это она тоже нарочно сказала, из зависти. Всем известно, что собак в метро не пускают. Даже с людьми.
— Там рядом автобусная остановка, — объяснила тётя Неля серьёзно. — Может, к моему двоюродному брату подался? Мы недавно были, и Сеньке вроде понравилось…
— А откуда он знает, на каком автобусе ехать? — спросила Ася. Она уже заразилась тёти Нелиной гордостью, ну и что же — что не Фингал, всё равно. — Он номера понимает?
— Чёрт его знает, Анастасия. Может, и понимает, не удивлюсь.
— Вы его учили?
— Никто его не учил…
— Самородок, — вставила мама.
— Не веришь, да? — засмеялась тётя Неля. — Я бы тоже не верила, если б не свой.
— Почему же? — мама вздохнула. — Я во всё иррациональное как раз верю. Вот папа у нас не верит, ему надо, чтоб можно пощупать и разложить.
— Сеня твоего Юрия уважает, — сообщила тётя Неля.
— Это лестно, — улыбнулась мама. — Я ему обязательно передам.
— А что такое «иррациональное»? — спросила Ася, чтоб не забыть.
— Тайна, не поддающаяся разумению, абракадабра, ерунда, чепуха, реникса, — небрежно пояснила мама. — А иногда — как раз главное, пыльца на крыльях бабочки.
— Ну, напустила туману, — сказала тётя Неля.
— Без туману нет обману, — усмехнулась мама.
— А что такое «реникса»? — спросила Ася.
— Не знаешь? — мама удивилась. — Чехова читать надо. Кстати, как Даша?
— Ой, забыла совсем, — всполошилась тётя Неля. — Я новое привезла. Погляди, там немного. Поглядишь?
— А как же?!
Забрала у тёти Нели тетрадь и уже читает. Там читать-то нечего — один листик исписан, Ася через мамино плечо видела. А она всё читает…
Значит, Дашка опять написала!
Раньше Ася её любила. Дружила с этой Дашей, хоть Дашка почти на два года старше, сейчас уже в пятом классе. Опекала её на даче. Даша дачу не любит. Она бы лучше всегда жила в городе, сама говорила. Ходила бы в парк, сидела бы там на лавочке. Сквозь деревья видно, как рядом по улице бежит, раскачиваясь, трамвай и красиво дребезжит на бегу. По аллеям тихо прогуливаются старушки, и листья шелестят под лёгкими их шагами. Толстые голуби отряхиваются в тёплой пыли. А солнце такое же, как в деревне! Даже ярче. Зато можно в любое время уйти домой, влезть на диван с ногами и сидеть сколько влезет. Вот что Дашке нравится!
Но тётя Неля обязательно свою Дашу вывозит на дачу. А там Дашка всего боится — гусей, коров, лягушек, громких мальчишек, чёрной темноты без фонарей. Исключительно боязливая! Ну, корова, положим, на всю деревню была одна и сама всех боялась. К ней дачники со всех сторон несутся с бидонами! Её хозяйка кричит: «Вы мне запугали корову! У ней молоко пропадёт!» А гусей было много. Один даже дрался с Марией-Антуанеттой, такой отчаянный. Этот гусак от своей отчаянности всегда ходил по самой грязи и лапами шлёпал, будто галошами. Через заборы заглядывал, с кем бы ещё подраться. Шипел! Но почему-то он страшно полюбил морскую свинью Дездемону и подолгу стоял, молча вытягивая шею, если Дези гуляла в траве. Ася его не боялась, она была с Дездемоной.
И вдруг Дашка написала рассказ про этого гусака. Как она его боится. Никогда не писала и вдруг — пожалуйста! Потом ещё один написала. Как она не умеет искать в лесу грибы. Нашла чем хвалиться!
Ася не читала, чего она там пишет. На даче вообще читать некогда. Но тётя Неля сразу всем доложила, что её Даша стала писать. Будто она до этого неграмотная была! Тётя Неля пристала к маме: «Посмотри, Тань! По-моему, тут что-то есть». Мама сперва не хотела. Что ей, делать нечего? Только вундеркиндов ещё не хватает! Она тёте Неле прямо сказала: «Не терпится стать матерью вундеркинда? Выкинь из головы». Но тётя Неля не выкинула, так и ходила за мамой следом. Маме пришлось в конце концов согласиться.
Вечером, поздно, села читать…
Вдруг как захохочет! Папа подскочил: «Ты чего?» Мама всё хохочет. Ну и глупость Дашка, наверное, написала! Вдруг мама говорит: «Здо́рово!» — «Да ну?» — удивился папа. Тоже стал читать. Маму иной раз пустяком можно рассмешить. Или, например, растрогать. А папу ерундой не растрогаешь, у него нервы крепкие. Вдруг тоже смеётся. «Недурно», — говорит. Мама всё удивляется: «Как ловко она схватила!» Что там Дашка могла схватить? Всего боится. «А язык? — никак не успокоится мама. Впечатлительная какая! — Ты обратил внимание? Прямо Марина Цветаева — да и только!»
Ася отвернулась к стене.
Всё равно слышно. Какая еще Марина, когда она Дашка? Папа, правда, не соглашается. Но мама от языка в восторге. Сил нет уже это слушать! «Я пить хочу…» — сказала Ася из-под одеяла. Мама даже не обернулась: «Сама возьми, если хочешь. Видишь, мы заняты». Чем, интересно, заняты? Сидят за столом и смеются. Ася даже на крайнюю меру пошла. «У меня голова болит», — даже на эту меру. Сейчас мама вскочит, начнёт совать градусник, щупать лоб. Ладно, и градусник можно потерпеть. А мама не шевельнулась. «На солнце перегрелась, наверное, — невнимательно так. — Спи». Даже не подошла.
Ася крепко глаза закрыла. Режет что-то в глазах! Тронула пальцем — мокро. Так жалко под одеялом себя, так одиноко, черно. «Талантливая какая девчонка», — всё никак не угомонится мама…
Час, наверное, про свою Дашеньку говорили. Ася, правда, уже начала засыпать. Тут мама подходит наконец. Наклонилась, глаза блестят: «Спишь, Чингисхан?» Ася и не думала отвечать. «Можете вообще забрать себе свою талантливую Дашу! — вдруг сказала Ася дрожащим шёпотом. — А меня отдать!» — «Как это — отдать? — удивилась мама. — Куда?» — «Куда-нибудь!» — «Ой, Аська, — засмеялась мама, — ты ревнуешь, да?» — «Ничего не ревную», — сказала Ася. И вдруг сразу заснула.
