— Вот ведь как волноваться-то вредно, — заметил русский император жене, получив сообщение о событиях в Стамбуле. — Ему бы жить да жить, помереть он должен был только в ноябре, а тут — на тебе.
— Зато я за твое здоровье спокойна, — усмехнулась императрица. — Чтобы тебя взволновать, нужно что-то не менее масштабное, чем второе пришествие. Да и то если оно приключится где-то поблизости, не дальше километра от дворца. В общем, кто там вместо покойного сесть на трон-то должен?
— По идее Мустафа Третий, и Бестужев тоже так считает, а вообще-то хрен его знает. У них там сейчас в Стамбуле прямо-таки натуральный террариум.
Глава 19
Если встать на путь мелочных придирок к словам, то следует уточнить, что в ответе на вопрос супруги император дважды допустил небольшую неточность. Во-первых, султаном все-таки стал именно Мустафа, хоть он и совершенно не желал для себя подобной участи. Другой кандидатуры, выдвижение которой не привело бы к немедленному бунту, просто не имелось, в силу чего император зря помянул корнеплод под названием хрен. А во-вторых, сравнение с террариумом было довольно некорректным. Ведь так называется нечто вроде стеклянной клетки, в коей живут змеи. Они находятся под неусыпным наблюдением и вырваться на волю, дабы покусать всех попавшихся под зубы, не могут.
Так вот, наиболее полно соответствовал упомянутой картине только двор Людовика Четырнадцатого — там никакой герцог не смел даже испортить воздух без специально на то королевского дозволения. При его преемнике, Людовике Пятнадцатом, высшее дворянство уже слегка распоясалось, хоть мадам де Помпадур и старалась по мере сил контролировать оный процесс. А двор Петра Второго не попадал под определение по иной причине — слишком уж мало там было постоянных обитателей, да еще и с ядовитыми зубами. То есть на нормальный террариум он никак не тянул. Максимум — на уголок юного натуралиста в районном Доме пионеров советских времен. А место, где змеи кучкуются в огромных количествах и никто их свободу не ограничивает, по-русски называется гадючником или кублом. Вот эти слова наиболее близко к истине описывали текущую политическую обстановку в Стамбуле.
Будь его воля, Мустафа, сын Ахмета Третьего, в султаны бы не пошел. Но перед ним открылись всего два пути — или на тот свет, или на трон, и он, повздыхав, выбрал второй. И первое, что он сделал, став новым повелителем правоверных — осведомился о судьбе великого визиря Рагып-паши. Оказалось, что Осман таки успел его посадить, но, к счастью, не на кол, а всего лишь в Семибашенный замок. Понятное дело, узника оттуда немедленно извлекли, помыли, слегка постригли, переодели, обработали благовониями и представили пред светлые очи нового султана. Беседа сразу пошла в деловом ключе, без всяких отвлечений на традиционные славословия, столь ценимые султаном предыдущим.
Оба собеседника прекрасно понимали, что сейчас позарез необходима хоть какая-то громкая победа, причем желательно с богатой добычей, ибо денег в казне кот наплакал. В противном случае султана или зарежут янычары, или живьем сожрут имамы, и еще неизвестно, что окажется хуже. Да, но где же и над кем такую победу одержать?
— Да простит повелитель мою дерзость, — осторожно начал визирь, — но я считаю, что попытку прямо сейчас отбить Крым предпринимать не стоит. Ибо она имеет шансы на успех только в том случае, если будет задействована большая часть нашего флота, но, увы, Османская империя не может себе этого позволить, пока в Средиземном море бесчинствует Обшивная эскадра русских.
— Но неужели наши моряки ничего не могут сделать с горсткой неверных?
— Смогут, если будут атаковать большими силами, а не как в недавно произошедшем бою. Один линейный корабль и три галеры утоплены, еще один линкор сильно поврежден, а русские потеряли только маленькую яхту! Нет, бить врага следует не растопыренными пальцами, а могучим кулаком.
— Хорошо, пусть так, но сейчас-то что делать?
— Учиться у наших противников. Я не верю, что беспорядки в Египте и в Морее возникли сами по себе. Нет, тут наверняка приложили руку русские. Почему бы нам не поступить подобным образом?
— Организовать восстание татар в Крыму?
— Нет, повелитель, в ближайшее время это невозможно, некому там восставать. Но в перспективе — вполне допустимо. Однако ведь нам нужна просто победа, и не обязательно именно над русскими? Тогда повелителю следует обратить свой взор в сторону еще одного врага Османской империи — Австрии. Сейчас она ведет тяжелую войну с пруссаками, и выделить войска еще на один театр военных действий просто не сможет. А в ее состав входит Венгрия, коя уже не раз поднимала восстания с целью обретения независимости. Вот пусть и сейчас снова поднимет — момент очень подходящий. Если же мы поможем венграм войсками, то успех, можно сказать, предопределен.
Особых восторгов от планов визиря султан пока не испытывал.
— Даже если можем одержать победу над Австрией, то откуда взять денег? Ведь поначалу потребуются траты, война — дело дорогое. А в казне не хватит даже на месяц боевых действий.
— Во-первых, нам их дадут австрийцы в качестве репарации.
— Сколько? — возмутился султан. — Да эта баба, Мария-Терезия, скорее удавится, чем проявит хоть еле заметную щедрость! И потом, до репарации еще дожить надо. На какие шиши?
— Повелитель, как всегда, совершенно прав, — чуть поклонился великий визирь. — Дадут нескоро и совсем мало, но это все же лучше, чем совсем ничего. Но гораздо больше, причем почти сразу, нам даст русский император.
— С какой стати? — замысла своего царедворца султан пока еще не понимал.
— С такой, что мы пообещаем ему, скажем, в течение десяти лет не пытаться отбить Крым обратно.
— Неужели он нам поверит?
— Увы, нет, — горестно вздохнул визирь. — Ни в малейшей степени и ни на секунду. Поэтому платежи наверняка будут оформлены как нечто вроде дани. То есть год на Крым никто не покушался — вот нам одна десятая часть оговоренной суммы. И так далее.
— Ты не забыл, что деньги позарез нужны прямо сейчас?!
— Не забыл, о величайший. Прямо сейчас нам их дадут французы. В долг, под обеспечение будущих русских платежей. Что бы ни говорили, но деловая репутация русского императора безупречна. Ну, а мы кроме денег получим десять лет, за которые можно будет хорошо подготовить восстание в Крыму.
— Все это неплохо, но надо, чтобы Петр согласился платить.
— Он согласится, если запросить несколько меньше, чем у него уйдет на оборону Крыма в случае войны.
— О Аллах, но мир с русскими… да еще после поражения… это же позор!
— Не мир, а перемирие без подтверждения изменения границ. Как раз на те самые десять лет. Кроме того, поражение потерпела не Османская империя, а один из ее вассалов — Крымское ханство. Татары сами виноваты, что оказались столь никчемными воинами.
Разумеется, великий визирь Коджа Мехмет Рагып-паша был умным человеком, но все же план, доведенный им до ушей султана, не являлся исключительно плодом его раздумий. Довольно большую помощь визирю оказал вице-канцлер Бестужев. Собственно, главной заслугой Рагып-паши было то, что он по собственной инициативе еще при жизни
