Книга Белый шарик Матроса Вильсона, страница 25. Автор книги Владислав Крапивин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Белый шарик Матроса Вильсона»

Cтраница 25

— А я боялся, — сказал Стасик напрямик. И даже с вызовом.

— Чего боялся?

— Тебя… Ты всегда появляешься перед какой-нибудь бедой.

— Ну и чушь ты молотишь! — возмутился Белый шарик совершенно по-мальчишечьи. А Стасик неуверенно огрызнулся:

— Ага, «чушь»! То Чича, то больница, то поезд…

— Балда. Я, что ли, Чичу на тебя насылал? Или я заставлял тебя микробов глотать? Или, может, я тебя в вагон заталкивал?

— Я в вагон залез, потому что тебя спасал… И чуть не уехал неизвестно куда! Хорошо, что поезд остановился…

— Дурак! А кто, по-твоему, остановил поезд?

— Ты?!

— А может, ты сам? Или дяденька машинист?.. Я такой запас энергии на это высадил! Чуть пуп не сорвал, выражаясь по-человечески…

Да уж, выражался он по-человечески, дальше некуда. Все страхи Стасика улетучились. Он спросил с растущим ощущением счастья:

— Ты в любой шарик можешь вселиться, если я его возьму?

— Только в тот, который тебе нравится. Тогда импульс идет, и я… вот…

— Но ведь… тот снежок, вчера, он мне вовсе не нравился.

— Нравился. Ты просто сам не заметил. Ты его так ласково гладил и примерялся, как вляпаешься в спину тому… шпиону…

Стасик рассмеялся — громко, как во время игры на летнем дворе. Все оглянулись на него, а Зяма захихикала:

— Стась, ты чего? — И шагнула, оглобля, к нему! Зацепилась за табурет, полетела на пол, а головой — трах Стасика в колени. Он дернулся, сжал пальцы, чтобы не выронить шарик. А тот — хрусть, и посыпалась белая скорлупа.

Стасик закричал, будто на него кипяток вылили. Треснул Зяму по тощей спине двумя кулаками, раскровянил об осколки ладони, убежал к себе. И долго рыдал, укрывшись с головой полушубком. Дергал ногами, когда мама сперва ругала его за скверное поведение, а потом ругать перестала и успокаивала, говорила, что Полина Платоновна покажет ему все свои игрушки и подарит любой шарик на выбор.

Стасик продолжал плакать в косматой душной темноте. Потому что какой бы шарик ни подарили, все равно он разобьется или потеряется, или отберут его, или случится еще что-нибудь злое и подлое. Потому что вся жизнь такая. Куда ни пойди — везде только и стараются отобрать последнюю радость. Везде чичи и слякоть. Даже Банный лог превратился в раскисшую улицу, где голые деревья и серые развалюхи…

Стасик дернулся, сжал кулаки, с ненавистью всадил их в подушку… Что-то затвердело в левом кулаке. Как орешек. Потом орешек вырос, растолкал стиснутые пальцы, и они… они обняли, ощутили гладкий шарик.

— Стасик…

Он сбросил полушубок, сел. В руке у него был белый целлулоидный мячик для пинг-понга. Обыкновенный, склеенный из двух половинок, с красным треугольничком-клеймом. Он знакомо теплел, щекотал словами:

— Стасик, не плачь. Теперь я никуда не денусь, всегда с тобой буду… потому что вот я, сам себя сделал…

Катюшка спала, мама за дверью о чем-то тихо говорила с Полиной Платоновной. Стасик заплакал опять, уже без горечи, облегченно.

— Не плачь, — снова попросил Белый шарик. — Что тебе сделать, чтобы не плакал? А? Скажи…

— А что ты можешь? — улыбнулся сквозь слезы Стасик.

— Я пока не знаю… Но, наверно, что-то могу. Поезд вот остановил же…

«Ох, верно!» — вспомнил Стасик. И даже слегка испугался. Но тут же улыбнулся грустно и снисходительно:

— Нет, все равно то, что я хочу, не сможешь.

— А что хочешь?

Стасик сказал без надежды, без насмешки. Просто грустно поделился с Белым шариком:

— Вот если бы сейчас было лето…


…Стасик сидел в кресле перед широким зеркалом, по шею закутанный в простыню. Над головой чиркали блестящие, с солнечными искрами ножницы. Стасик видел в пятнистом зеркале себя, веселую молодую парикмахершу Маню, а за спиной у Мани открытое окно, в котором качал клейкими, молодыми еще листьями тополь.

Май

Простыня была куцая, Стаськины коленки торчали из-под нее, как два дерзких кукиша. Волосы разлетались из-под ножниц, сыпались мимо полотняного края и щекотали незагорелую кожу, будто паучьи лапки. Стасик шевелил ногами и хихикал.

— Не дергайся, уши отрежу.

— Ну и отрезай! На кой они мне!

Маня была хорошая. Знакомая. Она жила в том же переулке, где Стасик, и не раз приходила в гости, на кухонные вечерние «посиделки» и чтобы обсудить с Зяминой матерью выкройки. И Стасик ничуть не расстроился, когда Эмма Сергеевна погнала его из школы в парикмахерскую, сказав:

— Ты что, собираешься на утреннике выступать таким заросшим чучелом? У нас будет инспектор гороно! Марш стричься немедленно! А то я быстренько твою хилую тройку по арифметике переправлю на то, что заслужил, и будешь все лето ходить на занятия.

Ничего бы она, конечно, не переправила. Просто нервничала, потому что ее третий «Б» к выпускному утреннику готовил спектакль-монтаж «Кем быть?». Стасик должен был изображать моряка: «Я б в матросы пошел! Пусть меня научат!»

— У тебя космы из-под бескозырки торчат, как у беспризорника. Вот тебе три рубля и марш!

Стасик деньги не взял, гордо сказал: «Спасибо, обойдусь». Потому что Маня и в долг подстрижет.

…Маня отложила ножницы, взяла машинку. Зубчики защекотали затылок. Стасик в зеркале превращался в примерного лопоухого третьеклассника. Впрочем, уже четвероклассника! Отметки за год выставлены, после утренника выдадут табель.

— Ну, всё. Смотри, какой красивый! — Маня сдернула простынку, обмахнула Стасика прохладной салфеткой, под локти высадила из кресла, повернула к старинному трюмо. Зеркало это, высотой под потолок, в раме с завитками, было украшением крошечной парикмахерской. Маня говорила: «От купца Чупрунова еще, венецианское стекло».

Стасик увидел себя в венецианском стекле — от новеньких желтых сандалий до остриженной макушки. И остался доволен. Галстук глаженый, из блестящего сатина (в пионеры приняли к Дню Победы). Белая рубашечка, тоже глаженая, новая. И легонькие летние штаны с широкой резинкой в поясе надеты первый раз, мама сшила их из остатков коверкотового отреза, который пошел ей на костюм. Этот материал она купила себе после уговоров соседок: «Хватит тебе, Галина, только над ребятишками трястись, надо и про себя думать, а то, глядишь, и жизнь пройдет. Пользуйся счастьем, раз уж повезло с облигацией…» И Стасик сказал: «Покупай, не раздумывай. Ты должна быть красивая и важная, как директор школы, на тебя в библиотеке люди смотрят». И мама купила темно-синий коверкот и заказала костюм. И правда, стала еще красивее. И на штаны Стасику осталось, даже с накладными карманами. «Только руки в карманы не суй, некрасиво»…

Из парикмахерских запахов одеколона и пудры Стасик выпрыгнул на улицу. В солнечный воздух, в запах свежих тополиных листьев. Ох и тепло! Будто уже полное лето! Стасик засунул кулаки в карманы, зашагал широко и независимо и от радостных чувств засвистел неумело, но громко:

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация