— Да… Папа зовет по-южному: Чезаре. А мама… иногда просто Чек. — Губы у него шевельнулись в намеке на улыбку. И Корнелий понял — мгновенно! — что, улыбнись мальчишка, и лицо его преобразилось бы. Появилась бы та самая детская округлость щек, заблестели бы глаза, забавно растянулся бы веселый белозубый рот. И стал бы Цезарь удивительно славным Чезаре, озорным Чеком.
Но он вдруг опять закаменел.
— Если позволите, я лягу. И называйте меня, пожалуйста, Цезарь.
Корнелий быстро встал. В своей каморке бросил в рот две таблетки. Потом еще одну, последнюю. Запил из стакана противной теплой водой. Не раздеваясь, упал на кровать.
«Гуси-гуси, га-га-га…»
«Железный шарик — сквозь зеркало… Стебелек сквозь стекло… Почему?»
«Все-таки как может исчезнуть у живого человека индекс?.. А, Цезарь?..»
Сигнал побудки Корнелий проспал. Поднялся он, когда ребята вернулись с завтрака и переодевались для школы. Цезарь, помятый, босой, сидел на койке и, морщась, разглядывал свои носки. Потом взглянул на вошедшего в спальню Корнелия.
— Извините, но я так не могу. Без чистого… Почему не привезли мои вещи?
«В самом деле, почему? Идиоты…» — подумал Корнелий. Но сказал хмуро:
— На дворе, у очистного блока, люк прачечной. Сложи все в пакет, брось туда. Через полдня будет готово.
— А полдня мне ходить голым?
— Оденься как все. Уж как-нибудь выдержишь несколько-то часов, — с раздражением сказал Корнелий. Голова тоскливо гудела, подташнивало.
Цезарь заколебался. Увидев его нерешительность, Антон кивнул девочкам. Лючка слетала в кладовую и принесла стопку одежды. И пластиковый жесткий пакет. Цезарь что-то буркнул, взял это имущество и удалился в умывальную. Через несколько минут появился переодетым.
Школьный костюм не сделал его похожим на остальных. Во-первых, форменный жилетик он так и не надел, а по-прежнему держал на плечах свою «гусарку». Во-вторых, и походка, и взгляд, и поворот головы — все говорило, что мальчишка «не отсюда» и здешнюю жизнь отталкивает всем своим существом. Несмотря на то, что бледен и покачивается.
— Ты завтракал? — спросил Корнелий.
Цезарь двинул уголком рта.
— Он не завтракал, — сунулся Чижик. — Мы звали, а он…
— Антон, веди ребят на уроки. Мы с Цезарем придем позднее.
Цезарь глянул удивленно и пренебрежительно.
Когда ребята ушли, Корнелий тяжело сказал:
— Ты ведешь себя глупо, ни то ни се. Надо было или сразу ложиться и помирать в знак протеста, или принимать здешние правила до конца.
— Как вы? — тихо, но дерзко спросил Цезарь.
Корнелий ощутил быстрое желание дать ему крепкого шлепка (и почему-то обрадовался этому). Но ответил медленно и сдержанно:
— Неудачное сравнение. У меня… нет родителей, которые тревожатся и ждут… А ты ведь, наверно, надеешься еще увидеть отца и маму?
Это было, кажется, в точку. Цезарь закусил большую губу, уронил голову. Шепотом сказал:
— Извините.
— Идем.
В пустой столовой Корнелий глянул на табло с меню БДСБ — блока доставки стандартных блюд. Расположенная в старом доме, неказистая с виду, школа-казарма для «бичат» была тем не менее подключена ко всем коммуникациям. Ну и понятно! Не держать же поваров, прачек и прочий хозяйственный люд для нескольких безындексных пацанят. С уборкой ребятишки справляются сами, а остальное — автоматика…
Корнелий взял из окошка две тарелки с непонятной серой кашей, две чашки кофе и хлеб. Цезарь съел все быстро, не морщась.
— Ну, как? — спросил Корнелий. Потому что каша была похожа на сладкий клей.
Цезарь пожал плечами:
— Не все ли равно?.. Благодарю вас.
Он понес в мойку свою и Корнелия посуду, ухитряясь не уронить едва державшуюся на плече «гусарку».
— В школу-то пойдешь? — спросил Корнелий.
— Я закончил четвертый класс высшего частного колледжа профессора Горна. Вы думаете, здесь похожие программы?
— Не думаю… Значит, опять будешь весь день сидеть в спальне?
Цезарь поправил «гусарку», помолчал.
— Хорошо, я пойду…
От кадыкастого длинного учителя уже попахивало. Корнелий кратко объяснил ему положение дел с Цезарем и ушел. В гулкой после снотворного голове стучала мысль: «Что же дальше-то?»
Около часа он лежал у себя в каморке, потом позвонил Альбину, чтобы сказать: «Инспектор, кончай эту волынку как хочешь! Я так больше не могу…» К счастью или на беду, инспектор Мук не ответил. Корнелий выждал несколько минут, опять схватил наушник, нацелился на кнопки… и ослабел от внезапного страха: а что, если и правда сейчас придет момент «кончать волынку»?
Он полежал еще, обмякший, с разбежавшимися мыслями. Затем, боясь нового приступа безнадежности, встал. Вынудил себя снова стать воспитателем. Пошел в класс.
Учитель в своем закутке был уже хорош. Ребятишки, кажется, добросовестно решали задачки электронного наставника, чье мудро-очкастое лицо маячило на стереоэкранах. Лишь Цезарь в своей кабине был занят явно не тем. На его экране возникали и распадались какие-то абстрактные композиции.
Цезарь оглянулся на Корнелия.
— Программы чудовищно примитивные. Я отключился.
— Вижу.
— А машина хорошая. Даже не ожидал.
— Что хорошего? Обычная школьная персоналка.
— Сама по себе да. Но она подключена к сети.
— К какой сети?
— К ВОТЭКСу.
— Не может быть…
«А собственно, почему не может быть? Раз школа подключена к общей системе коммуникаций… И поскольку в школе почти нет учителей, подсоединение к Всеобщей телеэлектронной кабельной сети вполне логично: для информации, для смены программ… Ребятишки могут этого и не знать… Хотя Антон, видимо, догадывается, научился же смотреть здесь телепередачи… Но пользоваться ВОТЭКСом — это надо уметь…»
Цезарь, видимо, умел.
— Я связался с информатором Центрального аэропорта, я знаю шифр. Информатор ответил, что штурман Лот в рейс не уходил, он в отпуске. Значит, эти люди из Управления врут, я так и знал… А Бим ответил, что мамы и папы нет дома уже третий день. Что они, если я позвоню, просили не волноваться… — В голосе Цезаря задрожала слезинка. Он сглотнул ее. Опять затвердел.
Корнелий быстро сказал:
— А кто такой Бим?
— Наша домашняя машина.
— У вас есть компьютер полного профиля?
Цезарь удивленно глянул через плечо:
— Естественно…
«Ах да! Штурман Лот. Член экипажа кругового лайнера, да еще такой известный…»
