— Так ведь было уже такое… твердый порядок. Сколько раз! Мы учили. И всегда — кровь.
— Вы путаете, Матиуш. Порядок порядку рознь. К власти приходили диктаторы, державшие народ в страхе. А когда придут люди разумные, осознавшие свою великую и ответственную роль… Когда они поймут, что их задача — спасение всей цивилизации, тогда и родится новый мир.
— Были ведь и такие, — сказал Ежики. — Про них тоже есть в Истории. Их убивали…
— Да! Да! Потому что это были честные, но слабые люди! А должны вырасти наконец те, кто сильнее людского недоверия и зла. Те, чьи силы, свойства и дуґши не в пример масштабнее, чем у массы остальных людей. Те, кто будут неуязвимы. Они станут владеть тайнами пространства и времени и, может быть, тайной бессмертия…
— Зачем мне бессмертие, если нету мамы… — шепотом сказал Ежики.
Кантор опять качнулся вперед. Сильно наклонившись и глядя в пол, проговорил глухо:
— Вот здесь я бессилен, малыш…
— Чтобы куда-то отправить маму, силы нашлись!! — Ежики словно с обрыва шагнул, ухнуло сердце.
Но Кантор ответил по-прежнему ровно и устало:
— Я понимаю. Сквозь сон… или как там называет это доктор… вы слышали наш разговор. Наш давний теоретический спор о кризисе современной семьи. Все перепуталось у вас в голове, фантазии с явью…
— И поэтому доктор куда-то исчез! Может… туда же?
— Доктор болен и лежит дома. Если хотите, можем его навестить, он подтвердит мои слова… Поверьте, Матиуш, я не хитрю с вами. Зачем это мне? В конце концов, через несколько дней вы вернетесь домой и, скорее всего, не захотите оставаться лицеистом…
— Не гожусь я во владыки мира, — горько и язвительно сказал Ежики. И подумал: «Если выскочить в дверь и промчаться по коридору? Не перехватят?»
— Мы и не воспитываем владык. У командоров другие цели и другие традиции… Вы ведь, насколько мне известно, до сих пор не знаете нашей теории…
— И знать не хочу… — вырвалось у Ежики.
— А напрасно… Еще в древности Первый Командор учил: людям нужны просветители, те, кто поведет их к добру и всеобщему знанию. На острове Сэйнеш у него была школа. Когда враги осадили город, они взяли в деревнях пятьдесят женщин-заложниц и поставили условие: или жители выдадут им Командора, или они утопят женщин в озере, а город сожгут греческим огнем вместе со всеми жителями, со школой, где было сто талантливейших учеников, от которых зависело будущее народа. И человек этот… — Кантор вскинул голову, заблестел очками. — Человек этот добровольно отдался царю Эгосу, и тот сжег его на холме, на виду у всего города. И ушел…
— Ну и что? — сказал Ежики.
— Как… «ну и что»?
— Он был хороший человек, он всех спас… А вы…
— А что — я?
— А вы все врете… — выдохнул Ежики. Потому что очень хотелось заплакать. Потому что в этот миг опять вспомнился черный телефон, голос в трубке (ну ведь было же это, было!). И как он рвался сквозь лунные полосы, сквозь темноту…
Кантор сдержался. Только сел прямо.
— Я обманул вас лишь в одном. И сделал это в ваших же интересах. Я сейчас, Матиуш, объясню вам все, и это будет чистая правда, и, может быть, вы поймете меня. И станете союзником.
У Ежики криво дернулся рот. Но Кантор сказал ровно и даже с ноткой печальной торжественности:
— Нет у вас чересчур высокого индекса воображения… Точнее говоря, он есть, но не в нем дело. Дело в том, что вы — генератор силового поля… Помните тот вечер, когда я пришел к вам?
— Ну… и что?
— Я случайно проходил мимо вашего дома. В толпе узнал, что происходит. В этот момент Служба охраны отключила от дома энергию… Да-да, свет остался, от аварийного источника, но источник этот слаб, создать силовое поле он не может. Два мотоциклиста рванулись к дому… и вылетели назад, как пробки! Это было замечательно, мальчик! Ты в своей справедливой ярости (я ничуть тебя за это не осуждаю), в своем нежелании расставаться с домом держал поле сам! Силой своей души! И еще какой-то неведомой силой! И тогда я понял — вот находка для лицея! Разве я был не прав?
— Как же вы сами-то прошли через мое поле? — Ежики спросил то, что давно его мучило и тревожило. А то, что он — генератор, его ничуть не взволновало.
— Я… многое умею, мальчик. Но гораздо больше будете уметь вы, когда разовьете свои способности. И мы с вами… и с другими вам подобными… сможем наконец кое-что сделать на планете… Матиуш, это ли не цель жизни? Ну, согласитесь…
— Ладно! Если только вернете маму…
Кантор уронил руки между коленями. И голову опустил. И сидел так в молчании с минуту. Потом сказал в пол:
— Нет, вы в самом деле больны… Я думал, что моя откровенность будет для вас…
Ежики перебил:
— Нет у вас никакой откровенности! Вы опять соврали! Что оказались у дома случайно! — Эти вскрики он выбрасывал горячими толчками. — Вы еще раньше следили за мной, давно! Вы всех мальчишек, наверно, так вылавливаете! С помощью всяких «садовых троликов»! А потом испытания!.. Я слышал в бункере, как они боялись Консула!
— Еще новый бред!
— Да, я понял! Они ловят ребят по приказу Консула, а потом…
— Разве я виноват, что у какого-то предводителя хулиганской шайки такое имя?!
— Вы все тут одна шайка! — выпалил Ежики.
— Радомир, вы сейчас отправитесь в клинику. Пока вы еще лицеист, и я отвечаю за ваше здоровье.
— Не отправлюсь!
— Я буду вынужден настоять.
— Попробуйте! Я… я поставлю поле!..
— Не каждый раз это получается. К то-му же вы видели, что я умею его преодолевать.
— Вы многое умеете… — всхлипнул Ежики. — Даже там, на заставе… ловушка такая… Почему вы не пустили меня к маме?
Кантор взялся за щеки.
— Боже, Боже мой… Ну где, где я тебя к ней не пустил?
— Там, в кронверке!
— Но я же объяснял тебе, что не был в кронверке!
— Да?
— Да!
— Нет, не объясняли, — с ощущением горькой победы сказал Ежики. — Я раньше о нем не говорил. Только о Якорном поле. Откуда же вы знаете про кронверк?
— Я… ничего не знаю! Ты пытаешься поймать меня на слове!
— А я и поймал!
Лицо Кантора пошло красными пятнами. Перекосились очки. Ежики впервые видел ректора таким.
— Ты скверный мальчишка, — сказал Кантор со злым присвистом. — Жаль, что мы живем не в прежние времена. Я приказал бы сейчас подать розги… Или надавал бы тебе пощечин…
Поле не поле, но ярость полыхнула от Ежики, видимо, с ощутимой силой. Кантора вдавило в спинку кресла.
