– Точно?
– Разве я не пообещал?
– Я ухожу, – сказала она. – Я не хочу знать, что с ним произойдет. Ты никогда не будешь упоминать о нем, Чео. Ты меня слышишь?
– Да, моя дорогая, я тебя слышу.
– Так я ухожу, – сказала она.
– Он разрежет меня на мелкие кусочки, – сказал Макки, – и я все это время буду верещать от боли.
– Заткни ему глотку! – завопила Эбниз.
– Уходи, моя дорогая, – сказал мужчина и обнял ее за плечи. – Уходи, не медли.
Макки пришел в отчаяние.
– Эбниз, он причинит мне очень сильную боль, и ты это прекрасно знаешь.
Она рыдала, когда мужчина уводил ее прочь.
– Пожалуйста, пожалуйста… – умоляюще, сквозь слезы, просила она. Звук ее рыданий затих в ночи.
Фурунео, подумал Макки, не тяни время. Заставь калебана шевелиться. Мне надо выбраться отсюда, немедленно!
Он потянул веревки. Они немного поддались, но Макки понял, что это предел. Колышки, к которым он был привязан, не сдвинулись с места.
Ну же, калебан! – подумал Макки. – Ты не отправила меня сюда умирать. Ты же сказала, что любишь меня.
* * *
Из-за того, что ты говоришь мне, я не верю в тебя.
(Высказывание одного калебана)
После нескольких часов перебрасывания вопросами, взаимных прощупываний и бесполезных ответов Фурунео вызвал исполнителя, чтобы тот последил за калебаном, а сам попросил Фэнни Мэй выпустить его передохнуть наружу. Фурунео вышел на уступ вулканической плиты и сразу ощутил пронизывающий холод, почти невыносимый после жары внутри сферы. Но ради глотка свежего воздуха можно было потерпеть и холод. Ветер стих, как это часто случалось здесь перед наступлением ночи. Волны продолжали набегать на скалы и с ревом бились об уступы, на которых покоился пляжный мячик калебана. Уже начался отлив, и брызги прибоя почти не долетали до него.
Узлы соединения, горько подумал Фурунео. Фэнни Мэй говорит, что это не связи, но тогда что это? Никогда в жизни он не чувствовал такой растерянности, никогда не испытывал такого ощущения полной беспомощности.
– То, что распространяется от одного до восьми, – сказал калебан, – это и есть узел соединения. Я правильно употребил лицо глагола «быть»?
– Что?
– Идентифицирующий глагол, – сказал калебан. – Какая странная концепция.
– Нет, нет. Что ты имеешь в виду, говоря «от одного до восьми»?
– Все дело в разрыве связей, – сказал калебан.
– То есть это что-то вроде растворителя?
– Это действует до растворителя.
– Как может слово до иметь какое-то отношение к растворителю?
– Это обладает более интенсивными свойствами, нежели растворитель, – сказал калебан.
– Это какое-то сумасшествие, – Фурунео в отчаянии тряхнул головой, но потом попытался уточнить: – Интенсивными – то есть внутренними?
– Не разъединенное место узла соединения, – ответил калебан.
– Мы снова вернулись к тому, с чего начали, – простонал Фурунео. – Что такое «узел соединения»?
– Пустой промежуток между, – сказал калебан.
– Между чем и чем? – воскликнул Фурунео, потеряв терпение.
– Между одним и восемью.
– О нет!
– А также между одним и x, – уточнил калебан.
Так же как и Макки несколькими часами раньше, Фурунео закрыл лицо руками. Немного придя в себя, он сказал:
– Что может находиться между одним и восьмью, кроме двух, трех, четырех, пяти, шести и семи?
– Бесконечность, – невозмутимо ответил калебан. – Это понятие об открытом промежутке. Ничто содержит все, а все содержит ничто.
– Знаешь, что я думаю? – спросил Фурунео.
– Я не читаю чужие мысли.
– Думаю, что ты играешь с нами в какую-то мелкую и пошлую игру, – сказал Фурунео. – Вот что я думаю.
– Узлы соединений подчиняют, заставляют повиноваться, – сказал калебан. – Это помогло пониманию?
– Подчиняют… то есть это проявление принуждения?
– Рискни отвлечься от движения, – сказал калебан.
– Рискнуть чем?
– То, что остается устойчивым, пока все остальное движется, – сказал калебан. – То есть узел соединения. Понятие бесконечности становится пустым без узла соединения.
Фурунео испустил громкий протяжный стон.
В этот момент он попросился на свежий воздух.
Планетарный агент так ни на йоту и не приблизился к пониманию того, почему калебан поддерживает в своей сфере такую высокую температуру.
– Это последствия быстроты, – отвечал на прямой вопрос калебан, заменяя по ходу разговора это обозначение и другими терминами, такими как «схождение стремительности», или такими описательными фразами, как «возможно, ближе к истине концепция порожденного движения».
– Это результат какого-то трения? – высказал свое предположение Фурунео.
– Некомпенсированное отношение измерений; наверное, это будет более точным определением, – ответил калебан.
Вспоминая и анализируя этот пустой и раздражающий разговор, Фурунео пытался согреть своим дыханием зябнущие руки. Солнце село, снова поднялся пронизывающий ветер, неистово дующий от скал к морю.
Либо я насмерть замерзну, либо испекусь, подумал он. Куда, черт возьми, канул Макки?
Как раз в этот момент Тулук вызвал его по дальней связи, воспользовавшись помощью одного из БюСабовских тапризиотов. Фурунео, который в это время искал место, подходящее для того, чтобы спрятаться от ледяного ветра, вдруг ощутил покалывание в шишковидной железе и впал в смешливость. Он опустил в мелкую лужицу ногу, которую уже занес для шага, и перестал воспринимать раздражители окружающего реального мира. Вызов затопил сознание.
– Это Тулук из лаборатории, – сказал вызывающий. – Прошу прощения за беспокойство и все такое.
– Вы только что заставили меня поставить ногу в лужу ледяной воды, – укоризненно ответил Фурунео.
– У меня есть для вас еще порция ледяной воды. Вам надо с помощью вашего дружественного калебана вытащить Макки оттуда, где он сейчас находится, через шесть часов. Время пошло четыре часа и пятьдесят одну минуту назад. Синхронизируйте свои действия.
– По стандартному времени?
– Конечно, по стандартному!
– Где он?
– Он и сам этого не знает. Он там, куда отправил его калебан. У вас есть какие-нибудь идеи относительно того, как калебаны это делают?
