– Смешная ты. Это не ничто, Ева, это чернота и пустота. Чтоб представить ничто, убери пустоту и черноту.
Ева задумывается, глядя сквозь Бога.
– Ладно, – отвечает девочка, – я не могу, хорошо.
– Вот и я о том.
– Ты создатель нашего мира?
– Нет.
– А кто тогда?
– Конкретно ваш мир появился сам в результате, как вы это называете, большого взрыва.
– Зачем тогда ты нужен Вселенной, если ты ничего не решаешь?
– Потому что мы неразделимы. Я и есть мир. Я и есть Вселенная.
– Рыжий пацан с болячкой на коленке и рваным рукавом на рубашке и есть Вселенная?
– А почему нет?
– Я не знаю, почему нет, просто так не может быть.
– Для каждого сознания я выгляжу по-разному.
– А где случился большой взрыв?
– Везде, в каждой точке пространства.
– И наша Вселенная расширяется?
– Да.
– Куда расширяется?
– Никуда. Ваше расширение – это внутренний процесс, увеличивается расстояние между объектами.
– Я не понимаю.
– Саванна, Ева, саванна…
– Достал ты уже со своей саванной! Хорошо, если был большой взрыв и это начало, то зачем ты мне тут про какие-то бесконечности умничаешь?
– А потому, что не было никакого начала. Есть бесконечное количество Вселенных в бесконечном количестве мультивселенных.
– И бесконечное количество больших взрывов?
– Да.
– И везде люди?
– Сознания.
– И ты общаешься с каждым сознанием после великих судов?
– Для тебя пусть будет ответ – да.
– Ты сейчас не только здесь, не только в конкретном этом месте?
– Ева, ты не слушаешь. Я не могу быть в конкретном месте, я и есть это место, как и любое другое место, как и любая другая точка пространства в бесконечно вложенных друг в друга мультипространствах.
– Как можно быть одновременно в нескольких местах? – задав этот вопрос, Ева тут же представила своего далекого предка, убегающего ото льва. Предка, задача которого на протяжении миллионов лет была искать пищу и спасаться от хищника. Предка, развитие сознания которого шло по пути развития этих функций, служащих для удовлетворения запросов физиологии. И правда, о каких высших материях можно тут говорить?
– Хотя… не надо, не отвечай, – говорит девочка.
Бог улыбается.
– Где сейчас мой отец и робот? – произносит Ева.
– Вопрос не имеет смысла, ведь время стоит на месте.
– Хорошо, как мне надо спросить про Антона и Сашу, чтоб я получила внятный ответ?
– Наверное, спросить надо так – воссоединишься ли ты с ними снова? Ответ на этот вопрос – да.
Губы Евы начинают дрожать, а через мгновение слезы облегчения брызгают из глаз девочки.
– Сейчас я умерла по-настоящему? – спрашивает Ева.
– Да, Ева. Твой личный апокалипсис закончился, – говорит Бог с теплой улыбкой.
Ева шмыгает носом, еле заметно улыбаясь уголком рта. Вытирает глаза черными ладонями, размазывая грязь по лицу.
– Не плачь, – говорит Бог, – все кончилось.
– Это все так странно, – говорит она, – бесконечные мультивселенные травят сознания существ демонами на великом суде.
– А был ли суд? – Бог хитро улыбается, немного прищурившись.
Ева садится на резиновый пол, нагретый солнцем. Бог садится рядом.
– Был? – неуверенно спрашивает девочка.
Бог усмехается.
– А как бы ты хотела? – спрашивает он в ответ.
– Я бы хотела, чтоб был, – с надеждой в голосе произносит девочка.
Бог понимающе кивает.
– Неважно, каким путем ты пришла сюда, – говорит Бог, гладя Еву по плечу, – сейчас пора отправляться.
– Они будут ждать меня там?
– Да.
– Что мне надо сделать?
– Представь или вспомни самый лучший день в своей жизни, – говорит Бог, – день, когда ты была по-настоящему счастлива. День, который отпечатался в твоем сознании. День, который, как тебе казалось, не вернуть и не пережить заново. Твой волшебный, светлый день, наполненный только счастьем.
Ева делает глубокий вдох, глядя на сидящего перед ней Бога.
Ева закрывает глаза.
Ева думает об отце и Саше…
