Он подошел к встроенной морозильной камере в самой дальней части комнаты и открыл ее.
Она не была пуста. И все же что-то было не так. Все здесь выглядело так же, как и раньше: целые ряды маркированных пластиковых контейнеров и банок с крышками различных форм и размеров. Или нет, что-то изменилось? Он вдруг почувствовал, что больше не уверен в том, что прав, и вытащил одну из банок.
Печеночный паштет Гертруды.
Он открыл крышку и отметил, что там действительно находится субстанция, крайне похожая на домашний печеночный паштет. Однако запаха он не почувствовал. Он осторожно дотронулся кончиком пальца до поверхность паштета. Тот был заморожен. Но когда он нажал посильнее, то палец тут же окунулся в паштет и уперся в дно банки.
Значит, паштет не был заморожен до конца, что могло означать только одно: Муландер совсем недавно заменил содержимое морозилки остатками еды из холодильника. Он проверил еще несколько баночек, и там было то же самое. Там был картофельный гратен Гертруды, а также лазанья Гертруды, и ничего из этих запасов не было заморожено полностью.
Послышавшийся откуда-то издалека голос звучал так, будто какая-то девушка проходила мимо дома, разговаривая по мобильному телефону. Или нет, голос был не просто какой-то девушки. Он казался очень знакомым. Даже слишком знакомым. Он обернулся, пытаясь понять, откуда он его слышит, и осознал, что он доносится вовсе не снаружи, а откуда-то из комнаты, точнее, с одной из сплошных настенных полок.
Ты здесь? — смог услышать он, когда оказался достаточно близко от стены.
— Эй! — крикнул он в сторону полки. — Это Фабиан Риск. Там кто-нибудь есть?
Пожалуйста, ответь, если ты здесь.
Голос был очень похож на его собственный… но нет, этого не может быть.
Грета, я знаю, что ты здесь. Возможно, ты не хочешь говорить, так как здесь нет Эсмаральды.
Конечно, это была она. Если, конечно, он окончательно не сошел с ума. Он точно узнал голос Матильды. Его родной дочери.
Но я прошу тебя. Пожалуйста, ответь. Мне нужно знать.
Он не понимал, откуда мог быть слышен ее голос.
Грета. Почему бы тебе не показать мне, что ты здесь?
Он начал осматривать полку и поднимать все предметы, начиная с коллекции топоров и заканчивая маленькими бутылочками из коричневого стекла с разными жидкостями. Но он не нашел ничего, что могло бы дать объяснение тому, откуда был слышен голос.
Это не займет много времени. Я обещаю.
Он все понял только тогда, когда изучил края вокруг полки, которая, как оказалось, не была прибита к стене.
Просто дай мне знак. Что угодно. Это не имеет значения.
За исключением того, что правая сторона полки сдвинулась буквально на миллиметр, когда он один раз нажал, а другой раз потянул за нее, показалась тонкая щель между полкой и стеной с обеих сторон.
У меня только один вопрос. Ответь на него, и я обещаю оставить тебя в покое.
Он знал точно, как это сделал, должно быть, правильно нажал, но внезапно послышался щелчок, после чего полка открылась перед ним, как дверь.
Пожалуйста, ради меня. Я больше не могу ходить и ничего не знать.
Комната без окон с другой стороны двери-полки была размером не более нескольких квадратных метров, в ней находился старый компьютерный стул, полка с кучей вещей на ней, а также стол, на котором стоял стационарный компьютер с двумя динамиками по обе стороны от монитора.
Грета, пожалуйста, я умоляю тебя.
На экране была запущена та же аудиопрограмма, что и в компьютере Эльвина. Программа, запущенная голосом Матильды и теперь записывавшая его на жесткий диск.
Ты не можешь сказать А, а потом просто игнорировать Б. Это совсем не круто.
Он изучал звуковые кривые, возникающие в канале, который назывался Подвал.
Итак, я спрашиваю еще раз, — продолжила Матильда. — После этого обещаю больше никогда не вызывать тебя снова.
Другие каналы назывались Верхний коридор, Нижний коридор, Гостиная, Ванная комната, Кухня, Спальня, Детская комната 1 и Детская комната 2, а также Студия.
Кто из моей семьи… умрет?
Время, мысли, комната, в которой он находился. Земля начала уходить у него из-под ног, и ему пришлось сесть на стул, чтобы не упасть.
Кто, Грета? Просто скажи мне, кто.
Он обыскал весь дом, побывал везде. Но при этом умудрился не заметить, что практически каждая комната прослушивается. С помощью мышки он попытался максимально прокрутить запись назад, чтобы увидеть, как давно велась запись. Но, похоже, это было невозможно сделать одновременно с воспроизведением аудио.
И вдруг он заметил какой-то значок камеры наверху в правом углу. Он не мог вспомнить, чтобы видел такой же в версии программы Эльвина, и когда он нажал на него, открылось совершенно новое окно, которое, в свою очередь, было разделено на девять равных частей. Девять записей, каждая из которых велась в разных частях его дома.
45
Здесь живет семья Викхольм, так было написано на табличке почтового ящика у дома в Поарпе, у которого притормозила и припарковала «Дукати» Лилья. Именно здесь жили родители Понтуса Милвоха. Или Понтуса Хао Викхольма, как его звали в те времена. В красном кирпичном доме со спутниковой антенной, навесом для машины и небольшой лужайкой, газон которой недавно был подстрижен.
Она была здесь весной, чтобы сообщить, что их дочь, разносчица газет Сони Викхольм, была найдена убитой. Это одна из худших составляющих ее работы. Дети не должны умирать раньше, чем их родители. Точка. Она приехала сюда сегодня для того, чтобы подвергнуть их кое-чему еще более страшному: она должна рассказать, что их сын с большой долей вероятности является серийным убийцей.
В этом деле не было ничего нормального. Ничего. Случайные совпадения, казалось, никак не хотели заканчиваться, и даже если это и было вполне логично, что именно она отправилась сюда сообщить обо всем, она ничего так не хотела, как чтобы Тувессон попросила съездить кого-то другого.
Она всей душой хотела бы избежать этого разговора с родителями Милвоха, и как только поставила на подножку «Дукати» и сняла шлем, то сразу почувствовала тот же дискомфорт, что и в прошлый раз, когда была здесь. Та атмосфера, которая царила в доме, когда она рассказывала о смерти их дочери, вызвала у нее желание вылезти из собственной шкуры.
— О, а вот и вы! — крикнула женщина с фарфорово-бледной кожей и вьющимися каштановыми волосами, которые, казалось, расчесывали бесконечное количество раз перед ее визитом. — Здравствуйте и добро пожаловать, — продолжила она и жестом пригласила войти в дом. — Бёрье уже ждет вас.
