Мама Данмара призналась, что до десяти лет ей было неведомо такое чувство, как сытость, потому что еды в их деревне всегда было крайне мало. Жителям приходилось добавлять в жидкую кашу различные горькие коренья и древесную кору, лишь бы это варево хоть как-нибудь могло наполнить пустой желудок. Охотиться в их гористой местности было тоже отнюдь не просто, но все-таки выросшие в суровых условиях севера мужчины умели это делать. И, пожалуй, только благодаря их стараниям и умениям жизнь все еще оставалась в тех краях.
Однако длинная лютая зима не позволяла охотиться круглый год, и бедные крестьяне старались за короткое лето и промозглую осень запасти как можно больше дичи и вырастить достойный урожай, чтобы протянуть еще один год. И продолжалось так ровно до того момента, пока очередная затяжная даже для тех мест зима и сырое холодное лето, погубившее чахлые всходы, не истощили все и без того невеликие запасы деревенских жителей. Тогда, в порыве отчаянья, крестьяне послали весть в ближайший город, прося помощи у императорского наместника. И, как не удивительно, их мольбы все же были услышаны. В деревню прибыл небольшой обоз с солониной и крупой, которых впроголодь, но хватило бы пережить подступающие холода.
Вот только сразу же возникло небольшое «Но». Обозники затребовали у нищих деревенских жителей оплату немедленно, и не чем-нибудь, а серебром. Да вот только едва стало ясно, что у местных нет не то что серебра, но и меди едва ли наскребется с пару десятков монеток со всей общины, то пришельцы легко согласились принять другую плату. Людьми.
Ирида была отдана обозникам в числе других детей, которые вряд ли бы увидели следующее лето, если б остались на голодном пайке в этом поселении. Тогдашняя десятилетняя девочка не понимала, зачем имперскому наместнику потребовалась худая и чумазая ребятня. Но когда их всех одним скопом передали в ближайшем городе в руки каких-то южан, даже наивная Ирида заподозрила что-то неладное.
В конечном итоге, чутье не подвело девочку, и они все угодили в рабский караван. Правда о том, что им «не повезло» дети понимали исключительно из разговоров остальных пленников. Сами-то они новой жизни очень обрадовались. Теперь мало того, что им не нужно было днями напролет заниматься тяжелым трудом, а лишь молча ехать в крытой телеге, так их еще и кормили за это! Настоящим хлебом и вареным зерном! А самое главное, порции были по меркам голодных детей просто огромные!
Сейчас-то женщина понимала, что их рацион состоял из старых сухарей и лущеных зерен овса, и вряд ли стоил дороже паршивой марки. Но тогда ей это показалось настоящим пиршеством. Она искренне не могла понять, почему некоторые их невольные попутчики воротят нос от таких яств. Видимо, те будущие рабы были из более благополучных земель, а потому знавали и куда более изысканную пищу.
Молодой организм Ириды, получив неожиданную поддержку, видимо решил, что лучшего момента у него уже не будет, и потому принялся ударными темпами наращивать мясо на исхудавшем тельце. За пару месяцев пути девочка прямо-таки преобразилась. С каждым днем она отмечала в миске с водой небывалые изменения. Ее лицо, отражающееся в миске с водой, казалось весьма миловидным даже ей самой. И этого же не могли не отметить и караванщики. Совсем скоро ее переселили в другую повозку, где условия содержания оказались еще лучше.
Очевидно, что отдельным транспортом везли особо ценных пленников, за которых рассчитывали выручить немалые деньги. И отделили их от остального сброда еще и потому, чтоб другие рабы ненароком не испортили привлекательный товар. И неизвестно, где бы завершился путь мамы Данмара, если б рабовладельческий караван не попался на глаза отряду императорской кавалерии.
В тот день не дошло даже до кровопролития, потому что работорговцы побросали весь свой скарб вместе с телегами и пленниками, да налегке умчались в неизвестном направлении. Солдаты же империи приступили к конвоированию невольников в ближайший город, которым и оказался Махи.
В пути на Ириду обратил внимание один из воинов, который отличался от многих других не только молодцеватой выправкой, но и дороговизной одежд. И этот контраст был достаточно разительный, чтобы его заметила даже девочка из глухой северной деревни.
— Как тебя зовут, дитя? — Обратился к ней однажды мужчина.
— Ирида…
— О, это ведь имя из древнего языка! Что оно означает?
— Мама говорила, что этим словом раньше называли радугу…
— Значит, Радуга? Ты ведь нездешняя, я прав?
— Все так, господин…
— Домин. — Поправил ее наездник.
— Что?
— Называй меня «Домин», когда обращаешься ко мне.
— Конечно, домин, как скажете… — Ириде не оставалось ничего другого, кроме как покладисто согласиться.
— Так откуда же ты?
— Я… я не знаю. Мой дом очень далеко…
— Значит, тебе негде жить, — констатировал очевидный факт безымянный домин.
Потом он безапелляционным тоном заявил, что Ирида ему понравилась, и предложил стать его служанкой. Тогдашняя девочка растерялась, и согласилась больше на автомате, нежели осознанно. И, как оказалось, именно это решение перевернуло всю ее жизнь.
В доме аристократа она прожила целых четыре года, до тех самых пор, пока на обретшую женственные черты девчушку не положил глаз один из хозяев этого дома. Как оказалось, это был двадцатитрехлетний наследный сын того воина, что привез ее. И очень быстро Ирида из статуса служаки перешла в статус наложницы, за что ее люто невзлюбила законная супруга знатного наследника.
И нелюбовь эта тысячекратно усилилась, когда девушка от хозяйского сына наконец-таки забеременела. Как выяснилось позже, молодой аристократ со своей женой уже несколько лет не могли зачать мальчика. Благоверная с мистическим постоянством рождала от него одних лишь девочек. И когда целители объявили, что Ирида носит в чреве мальчика, высокородный наследник так обрадовался, что пообещал принять этого еще нерожденного ребенка в семью.
Сначала юная наложница возликовала оттого, что ее сын станет дворянином. Но жизнь, как это водится, жестоко разрушила все ее чаянья и ожидания. Роды прошли очень тяжело. Несмотря на работу сразу нескольких лекарей, Ирида едва сумела их пережить. И самым страшным для нее явилось то, что ей новорожденного мальчика не дали даже подержать на руках. Их разлучили сразу же, едва оказалась перерезана связывающая их пуповина.
— Подожди-подожди, — вскинул я руки прерывая рассказ матери Данмара. Все то, чем она сейчас со мной делилась, казалось каким-то невероятно знакомым, только слышанным мной совершенно сухо, без всех этих маленьких фактов. — Как зовут этого аристократа, от которого ты родила?
— Я боялась, что ты об этом спросишь, — понуро отозвалась женщина. — С другой стороны, скрывать от тебя это все равно бесполезно, ведь это не секрет вообще ни для кого…
— Кто отец твоего первенца?! — Немного эмоционально перебил я Ириду.
— Его отец Ноир Атерна, — выпалила мама Данмара и прищурилась, будто ожидала, что я сейчас взорвусь. Однако, убедившись, что я воспринял эту новость относительно нормально, решила добавить то, что я уже и без нее понял. — Таасим Атерна, которого ты ранил на экзамене, твой единоутробный брат, Данмар…
