Как бы там ни было, но экономического спада Эрдогану избежать не удалось. Он начался в конце 2014 года и продолжался в 2015 и частично в 2016 гг.
В 2014–2015 гг. провал ВВП составил 15 %. В 2016 году был достигнут некоторый прирост ВВП (3,2 %), что свидетельствовало о выходе из полосы кризиса. В прошлом году экономика уже продемонстрировала приличную динамику (прирост ВВП на 7,4 %). В немалой степени, кстати, этому способствовало восстановление торгово-экономических отношений Турции с Россией. В том числе в прошлом году резко возрос поток туристов из России по сравнению с «провальным» 2016 годом. В этом году, согласно недавнему прогнозу ЕБРР, ожидается прирост ВВП в 4,4 %.
Надо отдать должное Эрдогану, он в течение нескольких лет своего президентства сумел достаточно глубоко вникнуть в экономическую проблематику. Не без его усилий удалось вытянуть экономику Турции из кризиса. По некоторым параметрам экономика страны выглядит весьма неплохо. «Одним из преимуществ Турции является низкий дефицит бюджета и низкий госдолг, составляющий около 29 % от ВВП. Банковская система Турции хорошо капитализирована», – говорится в докладе ЕБРР, обнародованном в начале мая. Но по другим параметрам показатели неудовлетворительные. Прежде всего, речь идет о показателях инфляции и валютного курса национальной денежной единицы – турецкой лиры. Состояние экономики неустойчиво, в любой момент она может войти в инфляционно-девальвационный штопор.
Еще в начале 2014 года ключевая ставка Центробанка Турции была равна 4,5 %, а накануне прихода на пост президента страны Эрдогана она сразу была поднята до планки в 10 %. Руководители ЦБ обосновывали это тем, что, мол, началось падение курса лиры, которое можно остановить лишь путем ужесточения денежно-кредитной политики Центробанка. Но такое резкое увеличения ключевой ставки сделало недоступными кредиты для реального сектора экономики, что спровоцировало резкое уменьшение ВВП в первый год президентства Эрдогана. Президент пытался увещевать Центробанк, убеждая его в необходимости снизить ключевую ставку. Однако последний пошел лишь на незначительное снижение (на 2–2,5 процентных пункта), что не меняло принципиально ситуации на кредитном рынке.
Разобравшись с устройством турецкой экономики, Эрдоган пришел к выводу, что ее «ахиллесовой пятой» является Центральный банк страны. Как водится, Центробанк Турции имеет такой же статус, как и Центробанки большинства стран мира, включая Россию. Он является «независимым» институтом. Ему, согласно Конституции страны, не могут ничего приказывать или даже указывать ни правительство, ни парламент, ни судебная власть. Да и президент не имеет особых полномочий, чтобы отдавать команды Центральному банку Турецкой Республики (ЦБТР). Надо отдать должное, что ЦБТР по закону не столь далек от реальной экономики, как Банк России, ибо его основная задача состоит в «содействии экономическому развитию» страны.
Вместе с тем, представления о том, что такое «содействие» и как его обеспечить, у президента Турции и руководства ЦБТР с самого начала оказались разными. Первые осторожные выпады в адрес ЦБТР со стороны президента были зафиксированы еще в конце 2014 года. А в начале 2015 года Эрдоган уже перешел к открытой и жесткой критике Центробанка. «Его монетарная политика, – сказал он, – не стыкуется с реалиями турецкой экономики». Сразу же после упомянутого заявления Эрдогана курс турецкой лиры просел. Вдумчивые аналитики отметили тогда, что Эрдоган получил предупреждение от хозяев денег (главных акционеров ФРС США, они же – негласные «кураторы» ЦБ Турции).
После неудавшегося переворота в стране Эрдоган вынужден действовать более решительно. В том числе – на фронте противостояния ЦБТР. Сразу после попытки путча Эрдоган добился увольнения из ЦБТР нескольких чиновников, упорно отстаивавших ужесточение денежно-кредитной политики Центробанка. В ответ «хозяева денег» (главные акционеры Федеральной резервной системы США, контролирующие «независимые» Центробанки разных стран) активизировали свои действия на валютном и денежно-кредитном направлениях, курс турецкой лиры стал падать. Механизм падения прост: ускорился отток капитала из Турции, а импульс этому дали рейтинговые агентства (они играют роль «дирижёрских палочек» в руках «хозяев денег»).
И вот еще один явно недружественный выпад Центробанка Турции в адрес Эрдогана. Накануне выборов президента ЦБТР произвел беспрецедентно резкое повышение ключевой ставки: еще в начале 2018 года она была равна 8,0 %, а 1 июня, после очередного повышения, она более чем удвоилась, достигнув планки в 16,5 %. А через неделю произошло еще одно повышение – до 17,75 %. Такие запредельные ставки Центробанк Турции устанавливал лишь в начале нынешнего столетия.
Центробанк обосновывает свои жесткие решения по ключевой ставке тем, что, мол, курс лиры продолжает стремительно падать. В конце 2014 года она имела курс 2,33 (1 доллар США = 2,33 турецкой лиры); в конце 2015 года – 2,92; в конце 2016 года – 3,52; в конце 2017 года – 3,79. В нынешнем году валютный курс лиры пересек планку 4 и падение турецкой денежной единицы продолжилось. Рекордно низкий курс был зафиксирован 22 мая – 4,88. За день до президентских выборов он был равен 4,66. Это ровно в два раза ниже курса турецкой лиры на конец 2014 года. Турецкая лира была одной из самых падающих валют в мире в последние годы (за исключением, быть может, венесуэльского боливара и еще каких-либо экзотических валют слаборазвитых стран). Но еще раз подчеркну, что падение лиры обусловлено быстрым оттоком капитала, а управление международным движением капитала находится в руках «хозяев денег». Кроме рейтинговых оценок отдельным странам они располагают таким мощным инструментом, как ключевые процентные ставки Центробанков, эмитирующих мировые валюты (ФРС США, ЕЦБ, Банк Англии, Банк Японии и др.).
Мы видим, что ключевая ставка Центробанка Турции была поднята в первой половине нынешнего года более чем вдвое, однако остановить падение курса лиры эта мера не позволила. Конечно, какая-то часть турецкого бизнеса получит выгоду от нынешней тенденции валютного обесценения лиры. Речь идет об экспортно-ориентированных компаниях. Но эксперты говорят, что проигравших в турецком бизнесе больше. На волне экономического подъемов (до 2014 года и в 2017 году) многие турецкие фирма брали кредиты в иностранной валюте, но при сегодняшнем курсе лиры они оказываются неспособными погашать свои долги.
Эрдоган действия Центробанка в первой половине нынешнего года воспринял как «недружественные». Во-первых, по отношению к турецкой экономике. Во-вторых, по отношению лично к себе. Полагая, что банкиры пытались предотвратить его победу на выборах. Еще в начале своей предвыборной кампании Эрдоган заявил, что будет добиваться лишения Центробанка «независимости». Он еще более в этом утвердился, увидев, что Центробанк ему откровенно пытался
«вставлять палки в колеса». Подобная решимость президента Турции заслуживает всяческого уважения. Ибо сегодня мало кто из первых лиц (президентов, премьер-министров, канцлеров и т. д.) решается ставить под сомнение особый статус Центробанка и добиваться превращения его в институт, подконтрольный государству.
Таких государственных деятелей можно пересчитать по пальцам одной руки. В этой связи можно вспомнить премьер-министра Венгрии Виктора Орбана, который в 2010–2011 гг. пытался поставить Национальный банк Венгрии под контроль правительства. Тогда в Венгрии готовился проект новой Конституции Венгрии, и в ней было оговорен статус Центробанка как института исполнительной власти. Это вызвало взрыв негодования в штаб-квартире Европейского сообщества и в Европейском центральном банке (ЕЦБ). На Венгрию и лично Виктора Орбана было оказано невероятно сильное давление. Премьер-министру пришлось отступить. Однако Виктор Орбан ждёт. Он ищет удобного момента, чтобы повторить попытку. Он не раз заявлял, что независимость Центробанка – это утрата суверенитета государства.
