46
Когда стихли шаги последнего из учеников, я спрыгнула, параллельно меняя облик. Ноги мои коснулись пола, и перед Бадиной предстала уже не ужасная фомора, но привычная ей профессор Лофф.
Девчонке и так достаточно плохо. Нет смысла пугать её дополнительно — перспектива остаться без бюджетного места для Бадины страшнее самых жутких фоморов.
— Профессор, пожалуйста… — начала она, и голос её дрожал.
Я подняла руку. Она умолкла.
— Бадина, скажи мне, пожалуйста, одну вещь, — попросила я сухо. — Ты так сильно хочешь, чтобы наш МУЗ оказался в центре международного скандала?
— Профессор?
О как глазами хлопает… Значит, не понимала, что творит. Уже лучше.
— Я не буду сейчас говорить тебе, что твой поступок по отношению к Наль — подлость. Не буду просить предоставить полный разговор со студентом Роем…
— Он действительно это сказал! — Бади вытаращилась на меня очень честными глазами.
— Не спорю. Но мы обе с тобой прекрасно понимаем, насколько важен контекст. И не пытайся играть со мной, Бадина. Я — не двадцатилетняя влюблённая девочка.
Она отвела взгляд.
— Я…
— Плевать, — прервала я. — Положим, вы не поделили мальчика. Такое случается, и на этом фоне даже девы старше порой творят невесть что. Какой уж с вас спрос.
— Дело не…
— Положим, вы не поделили мальчика, — повторила я с нажимом. — Возможно. Но объясни мне одну вещь: чем ты думала, когда без разрешения записывала с помощью мнемотехник слова драконьего аристократа?
— Но это же просто…
Бади замолчала. И побледнела. Кажется, до неё начало наконец-то доходить.
— Это серьёзно, Бади, — подтвердила я. — Если это всплывёт наружу, если драконья сторона пожелает подать жалобу — ты будешь исключена. И окажешься один на один с обвинениями. Должна ли я упоминать, что едва ли тебе кто-нибудь оплатит хорошего защитника?
Она всё же разревелась. Ну что уж там, давно пора.
Я отошла в подсобку и сделала нам чай. Была зла на девчонку, не без того, но решила дать ей немного времени.
— Успокоилась?
Она кивнула, не поднимая на меня глаз.
— Хорошо, — я присела рядом и поставила между нами тарелку с печеньем. — Теперь давай поговорим о твоём поведении. Во-первых, твоё отношение к Наль. Тебе самой не кажется, что ты вела себя отвратительно?
— Кажется, — Бади смотрела в чашку. — Всё так.
— Почему?
Она сжала губы.
— Меня устроит только честный ответ, — напомнила я жёстко. — Игры кончились.
Пару мгновений девчонка молчала. Потом её прорвало.
— Да потому что я ненавижу её! — выкрикнула она. — Ненавижу!
Ну, уже прогресс.
— За что же?
— Она лезет, куда не надо! Притворяется невинным цветочком, а сама пытается занять моё место! Я… я столько работала, чтобы быть лучшей ученицей! А она просто пришла непонятно откуда и умничает! Забирает ваше внимание, Роя, говорит вещи, которые случайно где-то вычитала… Где она училась раньше? Где у неё хоть какой-то диплом? Печать на ауре из школы бытовиков? Даже не смешно! Она же просто недоучка, выскочка! И даже сегодня… она чуть не убила нас, а вы всё равно оправдываете её!
Я задумчиво побарабанила пальцами по столу.
Самым простым выходом в данной ситуации было бы сказать Бади правду. Объяснить, что на стороне Наль был самый лучший учитель на свете — годы практики. Сколько ей было лет, когда она встретила своего “дедушку Юппи”? Едва ли больше восьми-девяти: девочку постарше арахнид-старообрядец ни за что не взял бы в паучьи Жрицы. И сожрал бы — почти со стопроцентной вероятностью.
Потому можно предполагать, что вот уже около десяти лет Наль живёт в эпицентре чуда. Причём не прилизанного и образцово-показательного вроде тех, что нынче улыбаются нам с агитационных плакатов и книжных страниц; нет, подлинное чудо во всей его красе — странное, страшное, завораживающее. Смертельно опасное — и распахивающее все двери перед тем, кто рискнёт в него окунуться.
Только вот проблема в том, что рассказывать Бадине хоть какие-то подробности биографии Наль очень чревато. Всё же, у нас в стране запрещены занятия магией без соответствующего диплома, а также самостоятельное изучение её на уровне, превышающем средний. Отягчающим обстоятельством считается при этом работа с так называемыми “направлениями повышенной опасности”. Нужно ли упоминать, что примитивная магия чуть ли не возглавляет этот список? Если быть точным, то она делит первые строчки наряду с боевой магией, демонологией и некромантией.
Если прошлое Наль всплывёт, у неё могут быть серьёзные проблемы. А Бадина… она из тех людей, кто вполне может пожаловаться. И едва ли преподавательская этика позволит мне отговаривать её от такого шага.
— Бади, — позвала я серьёзно. — Твоя злость понятна. Но давай будем честны: не тебе решать, кто достоин учёбы. Не тебе решать, кто достоин чужого внимания. И вы с Наль разные настолько, что едва ли здесь могут быть победители и проигравшие. Одна проблема: твоё поведение — нападать на врага, который тебя и врагом-то не считает, — это поведение вечного номера два. И ты сама зачем-то опускаешь себя до такого уровня. Уверена, что это верное решение?
Она удивлённо поглядела на меня.
— Да, я не буду сейчас пытаться читать тебе мораль, — усмехнулась я. — И разбирать то, насколько подло ты поступила. Ты из тех, кто умеет добиваться своего… я это уважаю. Я помню ещё, как ты украла деньги у собутыльника отца, сбежала в столицу и караулила у меня под кабинетом, чтобы попасть на бюджет. Именно на этот факультет. Ещё тогда я подумала, что у тебя есть упорство, которое может поднять тебя очень высоко. Но тут вот какое дело: у всяких поступков есть цена. И у подлости она обычно выше. Прямо сейчас из-за вашего воображаемого соперничества с Наль ты можешь на самом деле лишиться бюджетного места. И бесплатного общежития. И вот как? Стоило оно того?
Губы Бади задрожали.
— Профессор… пожалуйста.... я сделаю всё, что угодно…
— Всё, говоришь? Хорошо. Значит, ты поможешь Наль влиться в вашу группу. И присмотришь за ней. Это будет твоим наказанием. И если я увижу, что ты опять взялась за старое — ты лишишься бюджетного места. На этот раз — окончательно.
