Песцов почти сразу оставил попытки расшевелить мисс Мэннинг, устроился поудобнее, откинувшись на спинку саней, и совершенно наглым образом задрых. Наверняка ему снилось что-то приятное, поскольку он заразительно улыбался. Я бы с удовольствием последовала его примеру, поскольку сон на свежем воздухе всегда полезен, но колокольчик под дугой очень уж раздражающе звенел. Не знаю, в чём была причина его ужасающей немелодичности, возможно, отливка с дефектом, но звук неприятно бил по ушам. Мисс Мэннинг хоть и прикрыла глаза, но пару раз ощутимо морщилась. Её горничная тоже не спала. Она сидела, вытянувшись в струнку и крепко держа саквояж, и ела глазами хозяйку, чтобы успеть прийти на помощь, если той вдруг поплохеет. Отвлеклась от этого важного дела она всего раза два, чтобы неодобрительно посмотреть на особенно громко всхрапнувшего Песцова. Удивительно, во сне он не наваливался на мисс Мэннинг, а, напротив, отстранялся от неё, насколько позволяло сиденье. Задавить, наверное, боялся своей пушистой костью…
Примерно с середины пути мисс Мэннинг потихоньку стала приходить в себя, и на её лицо начали возвращаться краски. Нос её покраснел, потом стал синеть, как она его ни кутала в меха. Не помогли даже остановки в придорожных трактирах, где нам подносили горячий чай с мёдом и довольно сытную еду, что было совсем не лишним, после длительной-то поездки по морозцу. Песцов так вообще лопал так, словно не спал, а бежал за санями на всех лапах из последних песцовых сил. И вообще он выглядел просто-таки неприлично здоровым, словно оно, это здоровье, во время неудачного спиритического сеанса плавно перелилось от мисс Мэннинг к нему. А уж после того, как он выспался настолько, что сон в него больше не лез, из него посыпались разнообразные забавные истории, которые мисс Мэннинг не оценила по достоинству.
— Как надоела эта дорога, — голосом великомученицы простонала она, прервав поклонника на полуслове. — Всё такое отвратительно белое. И этот колокольчик. Дмитрий, потребуйте его заглушить. Он разрывает мне уши. Мне уже кажется, что мерзко дребезжит прямо внутри головы.
— Не положено, — заметил Песцов. — Это сигнал для встречных. Скоро начнёт темнеть…
— Темнеть? — забеспокоилась мисс Мэннинг. — Но мы успеем до отправления поезда?
— Разумеется, — небрежно бросил он. — Мы двигаемся с опережением графика. И если ничего не случится, прибудем с хорошим запасом.
— А что может случиться? — встревожилась мисс Мэннинг. — Здесь опасно? Почему? Разбойники? Волки?
— Филиппа, с вами же я, — проникновенно сказал Песцов. — Значит, вы в безопасности.
— Хм…
Пожалуй, она уже полностью оправилась, если столь трезво оценивает песцовскую защиту. На её месте я бы тоже засомневалась: не слишком грозным противником выглядит её упитанный кавалер. Впрочем, его зверя я не видела, может, там нечто необычайно крупное, зубастое и агрессивное? Но даже если это обычный флирт, то это тоже говорит о том, что мисс Мэннинг лучше. И в самом деле, глаза она больше не прикрывает, круги под ними уже не такие насыщенные, а губы пытаются сложиться в улыбку. Определённо, несмотря на холод, поездка пошла певице на пользу.
— Вы мне не верите? — оскорбился Песцов. — Боги, Филиппа, да теперь я мечтаю, чтобы на нас напали и я смог показать, на что способен.
— Дмитрий, лучше помечтайте, чтобы мы доехали без приключений. Мечты имеют обыкновение сбываться.
— Увы, не все. — Он так тяжело вздохнул, что ему позавидовал бы любой вулкан перед извержением. — Мои мечты в последнее время так и остаются мечтами.
И посмотрел этак с намёком, что его чувства подобны лаве того самого вулкана, который только что тяжело вздыхал, и что они всё греются и греются, а значит, недалёк тот час, когда мы опять будем наблюдать его взрыв или побег от мисс Мэннинг. Если она, конечно, наконец к нему не снизойдёт.
— Значит, не настолько вы хотите, чтобы ваши мечты стали явью, — томно проворковала мисс Мэннинг.
Я начинала понимать, почему Песцов засомневался вечером в её плохом самочувствии. Если она всё время его лишь распаляет, а потом оставляет перед дверью номера, поневоле задумаешься. Синева с носика певицы ушла, теперь он опять краснел, но уже наверняка под действием горячительного, принятого на последней остановке. Но и эта краснота казалась уже едва заметной, потому что действительно начало темнеть. А в темноте что голубое, что розовое выглядит просто бледным. И мисс Мэннинг теперь казалась не больной, а загадочной.
— Ох, Филиппа… — укорил Песцов, явно жалея, что в санях такая толпа, и размышляя, нельзя ли как-нибудь потерять по дороге нас с горничной. Или хотя бы пересадить к кучеру.
— Ох, Дмитрий, — лукаво протянула мисс Мэннинг. — Я ужасно переживаю за вещи, оставленные в гостинице Ильинска.
Переход был резкий и очень отрезвляющий. Песцов чуть отстранился, насколько позволяла ширина сиденья и его собственная упитанность, и недовольно сказал:
— Филиппа, вы же оставили всё упакованным. В гостинице обещали сдать в багаж и вручить вам квитанции.
— Это же будет не под мои присмотром, — закапризничала она. — Вдруг они погрузят не всё?
— Они погрузят всё, — уверенно ответил Песцов. — Там очень ответственный управляющий.
— Хм…
— Филиппа, ваши гастроли — не первые, которые я устраиваю, и ещё ни у кого не пропадал багаж. Ни единого саквояжика не пропадало, поверьте мне.
— Вам поверить? Хм…
— А кому вам верить, как не мне?
Песцов распушил хвост и пошёл на очередной приступ дамы сердца, которая вроде бы не прочь была сдаться, а на деле, похоже, просто тянула время, не желая выдавать ничего, кроме авансов, зато получать всё, что оговорено. Но болтали они довольно мило всё то время, пока мы подъезжали к Ильинску и немного, когда ехали уже по нему. Затем мисс Мэннинг опять начала переживать, что либо не успеем на поезд, либо её вещи не погрузят в багажный вагон. Песцов уже потерял надежду её успокоить и даже апеллировал к моему мнению, словно я разбиралась в грузоперевозках. Мисс Мэннинг я попыталась успокоить, но сама нервничала всё больше и больше. В моих планах не было столь скорого возвращения в Ильинск, и я опасалась, что меня вычислят и вернут Рысьиным. До поезда я хотела добраться не меньше мисс Мэннинг, пусть и по другой причине.
На вокзал мы приехали заблаговременно, никем и нигде не остановленные, и я уже почти уверилась, что ничего не произойдёт.
— Какой красавец, — внезапно промурлыкала мисс Мэннинг, полностью потеряв интерес к Песцову. — Какое мужественное лицо.
Я обернулась посмотреть, о ком она, и моя выдержка дала трещину. Да что там трещину — я чуть было не отправилась в бега самым позорным образом. Оказалось, что нас встречали: перед вокзалом невозмутимо прохаживался Волков собственной персоной. Он же уезжал надолго, если не насовсем? И что сейчас принесло его не просто в Ильинск, а на вокзал, с которого я собираюсь уехать? Страх прочно пустил внутри меня холодные корни, сковывающие и мысли, и движения.
