Но переживала я напрасно, вскоре Песцов вернулся, сжимая в руке пачку газет. Информация интересовала и меня, поэтому я выскочила навстречу, чтобы он не успел уединиться в своём купе, не поделившись со мной самым ценным.
— Доброе утро, Дмитрий Валерьевич, — пропела я, перегораживая ему дорогу.
— Как только я вас увидел, оно сразу перестало быть добрым, — мрачно ответил он. — Я так надеялся, Анна Дмитриевна, что вы отстанете на каком-нибудь полустанке. Я даже готов оплатить пересылку вашего багажа.
Звучало это предложением, на которое я могла бы согласиться до вчерашней встречи с Волковым и беседой с певицей после неё. Уверена, согласись я сейчас с Песцовым, мисс Мэннинг нашла бы возможность в отместку сообщить о своих подозрениях Волкову. А ему совершенно ни к чему знать, что я могу изменять внешность. Уверена, с такими данными он меня вычислит, спрячься я хоть за мужским обликом. Наверняка в магическом арсенале есть что-то именно на такой случай.
— Замена меня на другого переводчика не даст вам никаких преимуществ в отношении мисс Мэннинг. Она вас динамит, Дмитрий Валерьевич.
— Что, простите? — недоумевающе нахмурился он.
Так, похоже, это выражение из прошлой жизни. И почему оно так не вовремя всплыло?
— Я имею в виду, Дмитрий Валерьевич, что она так и будет вас использовать. Получать с вас материальные блага, кормить обещаниями, а в свою постель не пускать.
Песцов застыл с видом поборника нравственности, которую я нарушила самым ужасным способом. А ведь наверняка нарушила: неприлично женщине говорить с посторонним мужчиной на такие темы, пусть я сейчас и выгляжу старше, чем есть. Можно сказать, гожусь в матери собеседнику, а значит, практически занимаюсь его воспитанием. Потрясённого Песцова я наблюдала недолго, он отмер и сразу решил заняться уже моим воспитанием.
— Анна Дмитриевна, что вы себе позволяете? — шокированно спросил он.
— Разве я позволяю? Где вы были, когда бросили нас с мисс Мэннинг на растерзание Соболевой? Вот туда вас мисс Мэннинг и отправит. Скажет, что после общения с многочисленными жрицами любви вы могли подцепить что-нибудь на память. Что-нибудь такое, что очень долго и неудобно лечится.
— Какими жрицами? — возмутился Песцов. — Да ещё и многочисленными? Одна-единственная приличная вдовушка.
— Приличная? — усмехнулась я. — Ну-ну. А вы уверены, что она не принимает ещё кого в ваше отсутствие?
Песцов явно был не уверен, поэтому перешёл в наступление.
— Вам-то что за дело, Анна Дмитриевна?
— Ровным счётом никакого. — Я примирительно выставила руки перед собой. — Извините, Дмитрий Валерьевич, я лезу не в своё дело.
— Вот именно, — буркнул он и вознамерился меня обойти.
Но я выходила к нему не для того, чтобы ругаться, и не могла допустить, что он просто так сейчас уйдёт с газетами, пусть ему уже было жарко в зимнем пальто в натопленном вагоне. Крупная капля пота тяжело поползла по песцовскому виску.
— Дмитрий Валерьевич, а что вы собираетесь найти в газетах? Упоминание о Рысьиной-младшей? Надеетесь на успех там, где ничего не получилось у Волкова?
Песцов хмуро на меня посмотрел, но всё-таки решил не обострять наши и без того непростые отношения.
— Темнит он что-то, Анна Дмитриевна. Не мог никто из клана пропасть так, чтобы это в газеты не просочилось. Местные заткнуть можно, а вот столичные… — Он выразительно на меня посмотрел. — Столичные за хорошую новость душу заложат.
Он потряс передо мной желтоватыми газетными листами, за которые я бы разве что пару монет дала, но никак не душу. И всё же сбрасывать важность газетных сплетен не стоило.
— И что вы надеетесь там найти, Дмитрий Валерьевич?
— Я смотрю, Анна, Дмитрий запал вам глубоко в душу, — раздался чарующий голос мисс Мэннинг, следом за которым из купе появилась она сама.
Несмотря на раннее утро и отсутствие горничной, певица была при полном параде. Наверняка торопливо штукатурилась, пока мы тут выясняли, с кем проводил свободное время Песцов. Пусть мисс Мэннинг и собиралась держать его на коротком поводке, позволять, чтобы он с него сорвался, она не собиралась.
— Я хотела попросить у него газету, — пояснила я. — Но мистер Песцов настолько меня не любит, что из обычной просьбы устраивает целое представление.
— Дмитрий, дайте Анне газету, — скомандовала мисс Мэннинг. — Или лучше нет, не давайте. Почитайте мне, у вас такой красивый голос, когда вы говорите по-русски. А Анна переведёт. В конце концов, должна же она отрабатывать жалование, а нам полезно узнать свежие новости.
За спиной опешившего Песцова возник проводник и предложил чая. В этот раз к его предложению отнеслись куда более снисходительно, и вскоре в купе мисс Мэннинг принесли три исходящих паром стакана в серебряных подстаканниках с гербом Львовых. Было ли это намёком на принадлежность железной дороги правящей семье или просто лояльность к ним же, я спрашивать не стала. Слишком подозрительной была бы такая неосведомлённость. А вот певица с интересом завертела подстаканник, изучая и герб, и узоры. Держала она за ручку, оттопыривая мизинчик, как купчиха, но наверняка считая себя весьма элегантной.
— Дмитрий, я хочу такой сувенир, — наконец решила она. — Буду пить чай из него дома.
— Филиппа, да к чему он вам? — без особого интереса спросил Песцов. Наверное, запали ему в душу мои слова о том, что его всего лишь используют. — Я вам лучше подарю что-нибудь более подходящее такой возвышенной особе. Колечко или браслет. Скажете потом, что вы выбрали, когда мы наконец окажемся наедине, без посторонних особ, сующих свой нос, куда их не просят.
Не только для меня, но и для мисс Мэннинг в его словах прозвучал явственный намёк, но она только улыбнулась, словно ничего не поняла, и продолжила:
— Но я не хочу колечко, я хочу это.
Она потыкала розовым ноготком прямо в морду великодержавного льва. Интересно, это считается оскорблением монархии? Или искреннее восхищение всё покрывает? На её месте я бы тоже предпочла тяжеленный серебряный подстаканник в руках гипотетическому кольцу, которого может ещё и не случиться. Но Песцов, похоже, настроился получить что-то, кроме обещаний, до того, как продолжить тратить клановые деньги на прихоти певицы.
— Хорошо, мы с вами обсудим, какой рисунок вы хотите на подстаканнике, с ним и закажу, — расщедрился он.
— Но я хочу этот, — капризно заявила мисс Мэннинг. — Дмитрий, купите мне этот сувенир.
— При попытке вывоза которого за пределы Российской империи вас задержат и оштрафуют, — недовольно возразил Песцов. — Это не сувенир, Филиппа, это имущество железнодорожной компании.
— Какой вы сегодня… — она поджала губы, — негалантный.
— Если галантность — это воровство куска серебра ради ваших прекрасных глаз, то увольте, — буркнул Песцов. — Сувенир вам будет непременно, но не этот. И не прямо сейчас.
