Словно кусок с рваными краями, выхваченный из цельного полотна. Неизвестно, что было до. Неизвестно, что было после. Но сейчас мы, я и мой собеседник, сидели на скамейке. На мне лёгкие шёлковые брюки, краями которых играл летний ветер, и элегантные туфли, одной из которых я покачивала, пытаясь скрыть раздражение. Раздражал меня сидящий напротив парень с внешностью, ничем особо не запоминающейся, пока не поймаешь его взгляд. Тёмный, нехороший взгляд, поднимающий всё гадкое, что обычно прячешь в самых дальних закоулках души. И гадкого поднялось уже столько, что хотелось снять туфлю и подкованной шпилькой врезать по сволочи, которая подарила призрачную надежду, просуществовавшую ровно до момента, когда он сказал, что потребуется взамен на излечение сестры.
— Я понимаю, вы сейчас мне не верите, — тем временем говорил парень низким неприятным голосом. — Считаете бредом?
— Считаю, — согласилась я. — Сама себе удивляюсь, что продолжаю вас слушать.
— Потому что других шансов спасти вашу сестру нет.
— Боюсь, их вообще нет. Ей сейчас поможет только чудо.
Он прищёлкнул пальцами, и на их кончиках зажглись красные огоньки. Я лишь скептически скривилась: слишком много повидала в этой жизни дешёвых фокусов, чтобы на них покупаться.
— Я вам и предлагаю чудо. А взамен вы всего лишь выполните мою просьбу. Несложную.
Огонь он убрал столь же просто, как и призвал.
— Ваша просьба звучит как горячечный бред.
— Не верите в магию?
— А есть те, кто в неё верит?
— Неделя. — Он встал и посмотрел на меня так, что появилось желание снять уже обе туфли, но не чтобы запустить их в собеседника, а чтобы быстрее от него удрать. — За эту неделю Светлане станет лучше, и вы убедитесь, что я вас не обманываю. Но откажетесь помочь — и всё вернётся на круги своя. И тогда только вы, Марина, будете виноваты в её смерти. Будете знать, что могли спасти и не спасли.
— Елизавета Дмитриевна, очнитесь! — Мефодий Всеславович по щекам хлопал не сильно, но паники в его голосе хватило бы на десяток домовых. — Что она с вами сделала?
Первое, что бросилось в глаза, когда я их открыла, это сияющая люстра на потолке. Я лежала на полу, затылок ощутимо побаливал — наверняка приложилась им со всего размаха.
— Уже всё. — Голос прозвучал твёрдо, но сесть я бы не решилась. — Не стоило мне смотреть этой лисе в глаза.
Или стоило? Возможно, лиса — ключ к той части памяти, что от меня заперта? Теперь я хотя бы знаю причину, по которой согласилась сюда попасть. Та таинственная Светлана, имя которой всплыло в памяти при пробуждении в этом теле, оказалась моей сестрой из прошлой жизни. Скорее всего, больной или даже умирающей. Лицо её я, сколь ни напрягалась, вспомнить не могла. Впрочем, своё прежнее лицо — тоже. В показанном мне куске воспоминания не было зеркала, а глаза собеседника ничего не отражали, они были, словно два прокола в пустоту. Не сам ли Тёмный бог со мной разговаривал?
— Елизавета Дмитриевна, что с вами? — заголосила Полина, некстати зашедшая в гостиную.
Моего падения она наверняка не слышала, но сейчас все плетения развеялись: оказывается, стоит потерять сознание, и они более ничем не удерживаются. Слышала ли она причитания домового? Или тот может скрывать своё присутствие от нежелательных особ? Сейчас-то его заметно не было, а Полина ничем не показывала, что слышала чужой голос.
— Со мной ровным счётом ничего не случилось. Неужели я не могу помедитировать?
— Помедитировать? У вас кровь около головы натекла, — тихо сказала она.
— Перенапряглась при медитации. — Я села, слишком резко, и голова сразу же закружилась, но показывать слабость я не стала. — Такое бывает.
— Когда маг перенапрягается, у него кровь из носа идёт, — некстати проявила осведомлённость Полина. — А у вас из затылка.
— У каждого свои особенности. — Я потрогала затылок. Кровь уже начала подсыхать. Это сколько я провалялась? — Из носа неэстетично. Он распухает, а кровь пачкает одежду.
— А так она пачкает ковёр, — отметила прислуга.
Так нагло отметила, что захотелось её действительно переименовать. В Прасковью, например. И отомщу за наглость, и Поленьке приятно сделаю. Хотя нет, делать приятное Свиньиной-Морской в мои планы не входит. Я создала плетение для очистки. Но то ли после сотрясения я что-то перепутала в плетении, то ли кровь очищают по-другому, но на ковре возникло обесцвеченное пятно, очень хорошо заметное на фоне ярких красок остальной части. Или только мне заметное, потому что я сижу рядом?
— Фаина Алексеевна меня убьёт, — с таким ужасом прошептала Полина, таращась на учинённый мной ущерб, что мне стало её невольно жалко.
— Скажете, что я кислоту пролила, — щедро разрешила я. — И вообще, можно кусок отрезать и никто не заметит.
— Узор сдвинется, — неуверенно сказала служанка, уже прикидывающая, не воплотить ли мою идею в жизнь. — В любом случае, Елизавета Дмитриевна, вас нужно целителю показать. Я сейчас сбегаю.
— Куда?
— При университете есть лечебница круглосуточная.
— Я лучше сама схожу, — решила я. — Заодно и проветрюсь.
— Я не могу вас одну отпустить, — всполошилась Полина. — Вдруг с вами что-нибудь случится по дороге?
— Не случится, — бросила я. — Я больше не собираюсь… медитировать.
Я резко встала, но головокружения не случилось. И вообще я чувствовала себя на редкость здоровой, словно это не я пару минут назад валялась в луже собственной крови. Может, ну их, этих целителей? Ещё углядят что-то ненужное. Волков вон как-то углядел?
«Елизавета Дмитриевна, если хотите продолжить разговор, я жду вас внизу, — раздался в моей голове голос Волкова, которого я только что вспоминала. — Вашей прислуге незачем знать о нашей встрече».
Разговор я действительно хотела продолжить, но позволит ли моё нынешнее состояние противостоять штабс-капитану в достаточной степени? Я посмотрела на злосчастное пятно. Пожалуй, волосы трогать не буду. Лучше я их помою потом, традиционным путём, а пока прикрою ущерб шапочкой. А вот плетение против ментального воздействия я наложила. Получилось оно с первого раза, и руки совершенно не дрожали. Может, внутри был полный раздрай, но внешне мне удавалось ничего не показывать.
— Елизавета Дмитриевна, я вас провожу, — продолжала настаивать Полина. — Поддержу, если надо.
— Вы же видите, что не надо, — отказалась я. — Лучше подумайте, как замаскировать пятно, если не вырезать кусок. Может, вазу поставить?
— Посреди комнаты?
