– Остановись! – кричит она. – Ну же, Лулу, не бойся. Это Ди Ди.
Небо окрашивается в багровые тона, солнце превращается в обжигающий, закатывающийся за горизонт шар. Ди задыхается, ее пальцы, без конца цепляющиеся за ветки, опухли. Она несколько раз моргает, пытаясь избавиться от черноты, наползающей по краям в поле зрения.
«Ну давай же, Ди Ди».
Ее рвет, но останавливаться нет времени. Вместо этого Ди опять переходит на бег и на этот раз рвется вперед даже быстрее, грациозно петляя среди деревьев, настолько плавно проносясь над кочковатой землей и сухими ветками, что ее ноги в конечном итоге отрываются от земли. Она безмолвно и стремительно летит вперед, стрелой прорезая воздух. В ушах один только ветер да пестрая лесная какофония: цикады, голуби, листья. «Почему я не знала, что умею летать? – думает она. – Ну ничего, научу Лулу, и мы полетим над миром, никогда не опускаясь на землю. Сможем таким образом быть вместе, и тогда меня никто не поймает. У меня будет время объяснить ей, почему я поступила именно так, а не иначе».
На вершине следующего холма Ди видит Лулу, силуэт которой отчетливо просматривается на фоне низко нависшего над землей солнца. Крохотная фигурка в соломенной шляпе. Кроме белых шлепанцев на ногах ничего разобрать нельзя. Ди устремляется к ней, со свистом прорезая воздух, и проворно опускается на травянистый склон.
Лулу поворачивается, и Ди видит, что у нее нет лица. Из ее головы стаей рвутся красные птицы. Ди вопит и закрывает ладонью глаза.
А когда, наконец, набирается храбрости опять их открыть, обнаруживает, что вновь стоит одна в лесу. Опять наступила ночь. Ди в ужасе смотрит по сторонам. Где это она? Ей долго пришлось идти? Она опускается на колени. И ради чего все это было? Где Лулу? Где долгожданные ответы? От ужаса и тоски из груди Ди рвется крик. Но на фоне капели дождя он не громче шелеста бумаги. Щеке холодно. Она лежит на лесной подстилке, скользкой после ливня. Ее рука распухла, почернела и отяжелела, как каменная глыба. «Я умираю, – думает она, – а мне лишь хотелось, чтобы в мире свершилось немного правосудия».
Когда в ее глазах клубятся черные тучи, а сердце все медленнее отбивает ритм, она будто чувствует едва заметное прикосновение к голове. Ей мерещится запах солнцезащитного крема, сахара и теплых волос. «Прости меня, Лулу», – пытается сказать она, но сердце в ее груди останавливается. Ди больше нет.
Ее останки лежат вдали от любых троп. Черная, распухшая от яда рука по-прежнему сжимает баллончик с желтой краской.
Прилетают птицы, приходят лисы, койоты, медведи и крысы. И то, что когда-то было Ди, удобряет землю. Ее разбросанные кости исчезают под слоем жирного, тлеющего перегноя. Под раскидистыми деревьями не бродит ее призрак. Что сделано, то сделано.
Тед
Могу точно сказать, что я жив, потому как отчетливо вижу на выложенном плиткой полу макаронину. После смерти может произойти многое, как хорошее, так и плохое, но спагетти на том свете точно никто не разбрасывает. Больничную койку мягкой не назовешь, стены обшарпаны, в воздухе витает аромат обеда. На меня смотрит какой-то человек. В его волосах цвета апельсинового сока играют блики света.
– Привет, – произносит он.
– А где женщина? – спрашиваю я. – Соседка. Она все звала какую-то девочку. Ей было совсем плохо.
Судя по виду, ее укусила в руку змея. Думаю, она воспользовалась отсасывателем из моего рюкзака, но ведь любой знает, что толку от них никакого. Я сам не знаю, зачем таскаю его с собой. Воспоминания в голове путаются, но с соседкой явно было что-то не так – как физически, так и морально.
– Когда я вас нашел, рядом с вами никого не было, – говорит он и внимательно смотрит на меня.
Я отвечаю ему таким же пристальным взглядом. Как вообще принято разговаривать с человеком, который спас тебе жизнь?
– Как вы меня обнаружили? – спрашиваю я.
– Кто-то пометил деревья желтой краской. Поскольку я работаю егерем в округе Кинг, мне это не понравилось, ведь она очень токсична. Я пошел по следу, чтобы это дело запретить. Моя собака унюхала кровь, пошла по следу и привела к вам.
Появляется врач, а человек с апельсиновыми волосами выходит в холл, за пределы слышимости. Доктор молод и утомлен.
– Вам, похоже, лучше. Давайте-ка посмотрим.
Каждое его движение размеренно и спокойно.
– Мне хотелось бы спросить вас по поводу тех таблеток, которые при вас нашли, – произносит он.
– Да-да, – отвечаю я, и на меня пеленой опускается тревога, – они мне нужны, благодаря им я сохраняю спокойствие.
– Видите ли, – говорит он, – лично я в этом не уверен. Вам их прописал врач?
– Ну да, и сам мне их дал у себя в кабинете.
– Не знаю, где их взял ваш доктор, но я бы на вашем месте их больше не принимал. Их прекратили выпускать лет десять назад. У них весьма значительные побочные эффекты. Галлюцинации, потеря памяти. Частый побочный эффект – лишний вес. Поэтому я был бы рад предложить вам альтернативу.
– Да? Но я не смогу позволить себе что-то другое.
Он вздыхает и садится на койку, хотя я доподлинно знаю, что это не положено. Мамочка сейчас бы расстроилась. Но поскольку доктор выглядит измотанным, я ничего не говорю.
– Это сложно, – продолжает он, – и средств не хватает, и фондов. Но я все равно принесу вам анкету. Возможно, вам полагаются какие-то льготы.
Потом неуверенно добавляет:
– Меня беспокоят не только таблетки. У вас на спине, на руках и ногах множество шрамов от ожогов. Кроме того, на теле немало рубцов от швов. Обычно это свидетельствует о множественном хирургическом вмешательстве в детстве, но в вашей медицинской карте ничего об этом нет. Из нее следует, что вы вообще никогда не обращались к врачу.
Он внимательно смотрит на меня и говорит:
– Все это надо кому-то показать. Чтобы с вами больше так не обращались.
Мне даже в голову никогда не приходило, что Мамочку могли бы остановить. Я на миг задумываюсь и говорю:
– Не думаю, что это возможно.
Но мне приятно, что ему не все равно.
– Я могу направить вас к специалисту, способному в подробностях изучить историю вашей болезни. Вы сможете рассказать обо всем… что с вами произошло. Это никогда не поздно.
В его голосе слышится неуверенность, и я понимаю почему. Иногда действительно слишком поздно. Похоже, что я наконец улавливаю разницу между «теперь» и «тогда».
– Давайте в другой раз, – произносят мои губы, – на данный момент я несколько подустал от лечения.
Судя по виду, он хочет сказать что-то еще, но все же молчит, за что я ему так благодарен, что из моих глаз тотчас катятся слезы.
Человек с апельсиновыми волосами приносит мне из магазина подарков зубную щетку, спортивные штаны, футболку и немного белья. Тот факт, что он приобрел для меня трусы, немного смущает, но они и правда мне нужны, потому что вся моя одежда от крови пришла в негодность.
