Организация, обеспечение и проведение подобного марша, протяженностью до 250 км в зимних условиях, было не простым делом.
Трудности в организации марша состояли еще и в том, что маршрут:
резал коммуникации всех армий 1-го Прибалтийского фронта; пролегал по территории, недавно освобожденной от оккупантов, на которой практически все населенные пункты были полностью или частично разрушены;
проходил через протяженные минные поля, которые расчищались только на 50—100 метров по обеим сторонам пути следования.
В этой обстановке существенно осложнялась организация отдыха, питания и медицинского обеспечения войск. Невзирая на все трудности, армия успешно справилась с поставленной задачей по передислокации на новое место назначения.
Поступив в новом районе в распоряжение 2-го Прибалтийского фронта, В. А. Сухомлин получил указание командующего фронта о предоставлении армии месячного срока для получения пополнения, новой материальной части и приведение частей в полную боевую готовность. Однако этот срок не был выдержан, и полностью программа боевой подготовки не была осуществлена, так как уже 6-го января 1944 г. армия выступила из занимаемого района тремя эшелонами.
В первом эшелоне двигался 7-й гвардейский стрелковый корпус, во втором эшелоне – 19-й гвардейский стрелковый корпус и в третьем – 15-й гвардейский корпус. Предстояло совершить марш на 80—ПО км. Армия занимала полосу на стыке 2-го и 1-го Прибалтийских фронтов.
7-й гвардейский стрелковый корпус, идущий в голове армии, в течение двух-трех суток готовил наступление на участке озеро Нещедро – озеро Гусино. 11 января 7-й гвардейский стрелковый корпус перешел в наступление, прорвал передний край обороны противника и успешно развернул борьбу в ее глубине. Однако к концу второго дня операции стало очевидным, что сил 7-го гвардейского стрелкового корпуса недостаточно. Пришлось вводить в прорыв постепенно подходившие дивизии 19-го и 15-го гвардейских стрелковых корпусов, что являлось крайне невыгодным с военной точки зрения делом.
К исходу 16-го января прорыв по фронту был расширен до 14 км, а вглубь доведен до 8—10 км. Однако дальнейших успехов армия не добилась, и перешла к обороне на достигнутых рубежах».
16-го же Сталин с генералом Антоновым подписывают директиву Ставки ВГК № 22008, в которой говорилось: «За 5 дней наступательных боев 10-я гв. армия Сухомлинова продвинулась вперед лишь на 5—10 километров; 3-я уд. армия Чибисова не достигла никаких результатов; 6-я гв. армия Чистякова бездействует.
Такие действия войск фронта Ставка Верховного Главнокомандования считает неудовлетворительными и требует намеченный план действий проводить в жизнь с максимальной настойчивостью и решительностью.
Особенно не удовлетворяют Ставку действия 10 гв. А, которая командармом не управляется. Предупредите об этом командующего 10 гв. А т. Сухомлина…»
Именно по этому поводу 20 января 1944-го Леонид Михайлович Сандалов долго разговаривал по телефону «…с начальником штаба Ленинградского фронта генерал-лейтенантом Д. Н. Гусевым. Сообщил ему об обстановке на нашем фронте и просил информировать о боях под Ленинградом.
– Об этом вам хочет рассказать командующий фронтом, – ответил он.
В трубке послышался глуховатый голос Леонида Александровича Говорова, хорошо знакомого мне по совместной службе в войсках и учебе в академии в довоенные годы.
– Как вы знаете, главный удар наш фронт наносит при содействии Балтийского флота двумя армиями: 2-й ударной генерала Федюнинского с ораниенбаумского плацдарма на Рошпу и 42-й генерала Масленникова из района южнее Пушкина в направлении Красное Село, Ропша. Наступление вначале развивалось медленно. За три дня армии продвинулись на 10 километров. Только с вводом в бой подвижных групп и резервов 18 января наступил перелом. Противник начал отводить свои изрядно побитые войска. Вчера наши соединения овладели Ропшей и освободили Красное Село, а сегодня начали наступление на Кингисепп, Нарву и Гатчину…
Вечером того же дня мне позвонил начальник штаба Волховского фронта генерал-лейтенант Федор Петрович Озеров, мой однокурсник по Военной академии Генерального штаба и близкий друг. Он радостным голосом известил меня:
– Сегодня утром войска нашей 59-й армии генерал-лейтенанта Коровникова соединились западнее Новгорода, освободили город и завершили окружение части сил противника западнее его. Командующий фронтом генерал Мерецков, который сидит рядом со мной, советует вам создать сильную группировку на правом фланге и совместно с нашими соединениями развивать достигнутый успех. А то, как нам известно, наступление на идрицком направлении у вас застопорилось.
К концу суток я позвонил начальнику штаба 1-го Прибалтийского фронта генерал-лейтенанту Владимиру Васильевичу Курасову и ознакомил его с обстановкой на нашем фронте. Он сказал, что командующий фронтом хочет высказать в связи с этим свое мнение. В трубке послышался голос генерала армии И. Х. Баграмяна.
– Почти целый год соседние армии наших фронтов наступают в направлении Пустошка, Идрица, – сказал Иван Христофорович. – Противник настроил здесь столько оборонительных позиций и скопил столько войск, что продолжать наступление на этом направлении, на мой взгляд, бесцельно. Надо бы изменить направление главного удара вашего фронта.
– Этот вопрос командующий фронтом уже поставил перед Ставкой, – заметил я.
– Вот это я и хотел вам посоветовать! – закончил разговор Баграмян.
Здесь уместно сказать, что таким откровенным разговор между Баграмяном, его начальником штаба Курасовым и мной был главным образом потому, что все трое были однокурсниками первого набора Военной академии Генерального штаба, близкими товарищами. Кстати, нашими однокурсниками – а слушателей тогда было немногим больше ста – являлись A. M. Василевский, А. И. Антонов, ряд других командиров, ставших командующими и начальниками штабов фронтов, армий и флотов».
Только ночью начальник штаба фронта зашел к командующему и доложил «о своем докладе Антонову и о разговоре с начальниками штабов и командующими соседних фронтов. Выслушав меня, Маркиан Михайлович сказал:
– А мне звонил товарищ Сталин. Верховный высказал недовольство слабыми результатами наступления фронта. Предложил заменить командующего гвардейской армией Сухомлина.
– Кого же вы предложили вместо него? – спросил я.
– Своего заместителя Михаила Ильича Казакова, – ответил Попов. – Верховный согласился. Я уже известил об этом Казакова, и он уехал принимать армию. Просил назначить начальником штаба армии вашего заместителя генерала Сидельникова.
– Тогда я буду просить генерала Штеменко прислать на его место одного из руководящих работников Оперативного управления Генштаба, – сказал я.
– Сталин разрешил прекратить наступление на Идрицу, – уведомил меня Попов. – Разрешил перегруппировать 10-ю гвардейскую армию к центру для совместного с 22-й армией наступления на Опочку. На перегруппировку гвардейской армии и подготовку к наступлению дается неделя сроку…».
