Попов немедленно повесил "замок молчания" на все телефонные и радиосредства частей 21-й армии. Запрещены полеты над Карельским перешейком новых авиационных частей, стрельба прибывших артиллерийских полков и дивизионов. А на нарвском участке ведутся непрерывно разведывательные бои. Саперы делают пятьсот деревянных лодок, ведут их к самой реке, прячут там. Ни во Второй ударной, ни в 8-й и 59-й армиях не знают, что пока все это ложная подготовка».
Начало предстоящей операции было назначено Ставкой на первую половину июня. И поэтому, как отметит генерал Бычевский, «переброски частей 21-й армии Д. Н. Гусева на Карельский перешеек шли без особой спешки почти три недели.
Первыми тихо пришли и разместились в подготовленных районах тыловые части, штабы корпусов, саперы. Все боевые запасы сосредоточивались на складах 23-й армии по распоряжению начальника тыла фронта генерал-майора Г. М. Савоненкова. Снабженцам армии не приходилось много разъезжать. На дорогах, ведущих к фронту, выросли шлагбаумы – проезд туда находился под строгим контролем. Молчали телефоны, радиостанции.
Внешне прифронтовая полоса выглядела так мирно, что командиры и солдаты, прибывающие на Карельский перешеек с нарвского и псковского участков, вначале удивленно переглядывались. Жители днем спокойно работали на огородах. Вечерами не ухали снаряды, слышны были гармонь и топот плясунов. Девушки из строительных отрядов пели такие задорные частушки, что так и подмывало солдат одернуть гимнастерку, заломить набекрень пилотку и пуститься в пляс.
Через неделю под ночным покровом пошла тяжелая артиллерия корпуса Н. Н. Жданова. Шла разными маршрутами в обход Ленинграда на заранее разведанные позиции и растворялась, пряталась в лесных массивах. Потом двинулась легкая артиллерия, за ней автотранспорт и танки. Наконец настала очередь и пехоты занимать ближние позиции. Вот когда сыграли свою роль огромные оборонительные работы, проделанные 23-й армией за годы ее вынужденного сидения.
Особенно четко соблюдался график при перевозке шести дивизий 30-го гвардейского и 109-го стрелковых корпусов из Ораниенбаума на Лисий Нос через Финский залив. Эти корпуса должны были наступать на главном направлении, примыкающем к заливу. Белые ночи оставляли лишь два-три часа легких сумерек. Но балтийские моряки очень аккуратно провели свою операцию. Небольшие дымовые завесы создавали впечатление тумана. Натренированные роты и батальоны быстро выгружались из трюмов самоходных барж, тендеров и скрывались среди сосен, жавшихся к пирсам. Когда солнце, чуть окунувшись за горизонт, снова поднималось, на берегу уже было пустынно.
Разведотдел очень внимательно следил за поведением финнов, но там ничего не изменилось. А один из взятых пленных показал, что солдаты ждут приказа Маннергейма о разрешении увольнять до десяти человек из роты в отпуск на сельскохозяйственные работы. Составляются уже списки.
М. М. Попов был доволен таким наглядным свидетельством скрытности сосредоточения нашей ударной группировки.
В последние дни перед операцией были проведены весьма значительные организационные мероприятия в инженерных частях».
Генерал Е. Е. Мальцев тогда был членом Военного совета 21-й армии и очень хорошо запомнил Маркиана Михайловича: «Общительный, мягкий, тонкого юмора человек, М. М. Попов быстро сходился с людьми, находил с ними общий язык.
– Проведем, Дмитрий Николаевич, операцию по перегруппировке красиво, – начал Маркиан Михайлович. – Сделаем так: в масштабе фронта начнем демонстрировать подготовку первоначального удара на Нарву, по немецкой группировке. Сосредоточим там переправочные средства, повысим авиационную и артиллерийскую активность.
Все равно ведь рано или поздно, но придется нам прорваться через Нарву. А здесь между тем будем осуществлять подготовку наступления так, чтобы и в наших частях не знали истинного замысла.
Операция по перегруппировке была не только задумана, как выразился М. М. Попов, красиво, но и проведена в жизнь последовательно, четко. Под носом у Маннергейма колоссальное перемещение войск удалось осуществить совершенно скрытно».
Правда, даже самый тщательный поиск дополнительных обходных путей восточнее Ленинграда не давал никаких результатов. Как отметит сам начальник штаба фронта: «Их просто не существовало. Вот тогда и возникло намерение провезти 4 стрелковых дивизии (напомним, что 5 перевозились морем) прямо через город, мелкими подразделениями, по максимально большому числу маршрутов, определявшемуся наличием мостов через Неву. Оживленная жизнь в городе, непрерывное движение трамваев, троллейбусов, автобусов, большое движение автотранспорта всех видов, систематическое передвижение во всех направлениях войсковых частей и подразделений местного гарнизона привели нас к твердому убеждению, что вариант проведения через город 4 дивизий мелкими подразделениями при твердом графике и строгой дисциплине гарантирует нам полную маскировку подобной перегруппировки. При этом следует отметить, что в связи с белыми ночами мы были вынуждены дневные передвижения планировать более интенсивными, чем ночные, когда в городе замирала жизнь и движение войск как бы "обнажалось".
Забегая несколько вперед, скажем, что вся эта очень сложная перегруппировка войск осталась скрытой от противника, и он ничего не предполагал о готовящемся наступлении на перешейке вплоть до дня прорыва».
Последние три дня и три ночи перед началом операции были особенно напряженными. В условиях белых ночей на исходные для наступления позиции выдвигались части, сменяющие находившиеся в обороне войска. И тем не менее противник ничего не заметил.
Находившийся на командном пункте начальник штаба фронта задумчиво сидел перед стратегической картой европейского театра войны и подсчитывал количество немецких дивизий во Франции, которые будут скованы союзниками в начавшемся наступлении.
– К Берлину они, естественно, теперь поторопятся, – уверенно сказал он. – А крупных событий надо ждать скоро и на наших центральных направлениях…
Выборгская операция при содействии Балтийского флота и Ладожской военной флотилии началась точно по намеченному плану в 8 часов 9 июня 1944 года. Как свидетельствует Б. В. Бычевский, «утром 9 июня не было привычной за два с половиной года вялой перестрелки. Внезапно на передний край обороны финнов обрушился ливень пулеметного огня. За несколько минут он сбрил перед окопами и амбразурами траву и кустарники.
Расчет оправдался: в траншеи быстро прибежали солдаты и офицеры противника. И вот тогда поднялся настоящий ураган. Плотность артиллерийского и минометного огня – до ста стволов на каждый километр!
Этот внезапный пятиминутный налет был лишь краткой увертюрой. А затем началось методическое разрушение инженерных сооружений огнем тяжелой артиллерии. Каждая батарея, каждый орудийный расчет знали свои собственные одну-две цели. Если дым и пыль мешали наблюдателям, то солдаты у орудий терпеливо ждали лучшей видимости, и неумолимый расстрел продолжался до тех пор, пока не взлетали обломки бревен.
Рыбальченко выпустил с утра около трехсот бомбардировщиков и штурмовиков. Одинцов считал, что у нас четырехкратное превосходство в артиллерии, а авиация вообще безраздельно господствовала на Карельском перешейке.
