В августе 1963-го Бондарчук начал снимать центральную панораму Бородинского сражения, в день его 151-й годовщины. Теперь уже в массовке, изображавшей две армии, было занято около 15 тысяч человек пехоты, сформирован полк кавалерии в 950 сабель. У каждого из них было оружие, исторический костюм. Только на постановку «боя» было израсходовано 23 тонны взрывчатки и 40 тысяч литров керосина, 15 тысяч ручных дымовых гранат, 2 тысячи шашек, 1500 снарядов. В общем, работы хватало и для полководца.
В этот период Маркиан Михайлович стал все чаще заходить в гости к Шапошниковым. Невестка маршала Шапошникова Слава Андреевна вспоминает: «Хотел поговорить с "профессионалами" (моя мама была известным режиссером-монтажером на "Мосфильме", да и я окончила театральное училище). Маркиан Михайлович увлеченно рассказывал, как идут съемки, о постановке масштабных батальных сцен. Министерство обороны предоставило для съемок лошадей и целые воинские подразделения. Был сформирован отдельный кинематографический кавалерийский полк (около 1500 всадников). Как-то Маркиан Михайлович поинтересовался у меня:
– Вам нравится американский фильм "Война и мир"? Я честно призналась, что нравится:
– Там такие интересные актеры играют Пьера и князя Андрея!
– Зато в нашем фильме – все настоящее, русское! У нас уж если действие зимой происходит, видно, как на морозе пар изо рта идет!»
На широкий экран картина вышла 14 марта 1966 г. Генерал армии М. М. Попов вместе с супругой был приглашен на премьеру 1-й серии фильма, которая состоялась в кинотеатре «Россия». Впоследствии картина получила премию «Оскар» за лучший фильм на иностранном языке (1969) и главный приз Московского международного кинофестиваля 1965 г. 1-я серия («Андрей Болконский») – лидер проката в СССР в 1966 г. (58 миллионов зрителей).
О том, как Маркиан Михайлович работал, находясь в Группе, рассказывают чудом сохранившиеся письма. Например, вот в этом он пишет (без даты):
«… Я уж не обижаюсь на тебя за то что ты мне никогда не пишешь о своей жизни, что ты не поздравил меня с большим событием в моей летописи, о чем ты конечно прочитал в газетах от 17 ноября. Но дело не в этом. Может, ты не знаешь моего адреса, а тогда все простительно. Правда, я получил не один десяток писем и телеграмм, адресованных непосредственно на Министерство Обороны.
Ну, бог с ним. Нас все же связывает многолетняя, причем хорошая дружба.
Я обращаюсь к тебе по следующему вопросу. По просьбе редакции "Военно-исторического журнала" – я сейчас работаю над статьей о боевых действиях подвижной группы Юго-Западного фронта в январе – феврале 1943-го года.
Ты тогда был со мной и играл очень большую роль в деле обеспечения связи и управления войсками этой группы.
Вот я и прошу тебя прислать мне твои, хотя бы и отрывочные воспоминания о тех днях или более серьезное, если таковое у тебя имеется.
Я очень хочу в предстоящей статье правдоподобно показать всю героическую работу связистов, в том числе и твою. Прошу найти время и выполнить мою просьбу. Если у тебя найдется какая-либо фотокарточка тех или более поздних дней, прошу выслать и ее. Я думаю, что статья должна получиться не плохой и когда она выйдет – я обещаю прислать ее тебе.
Заодно хочу просить тебя сообщить мне что-нибудь и о 5-й Танк. Арм. за время моего короткого командования ею. Это мне нужно для другой моей работы. За это также буду очень благодарен. Конечно опиши и свою жизнь. Как живешь. Над чем работаешь?
Прошу учесть – до конца декабря – мой адрес: Московская область, Красногорский район, почтовое отделение Архангельское. Корпус 1 – й. С началом января – Москва Смоленская набережная…
С дружеским приветом тебе и всей твоей семье. Твой (Попов)».
И в следующем письме, датированном 8 декабря 1962 г., он также обращается к бывшему своему подчиненному: «…Только сегодня из газет узнал о Вашем новом избрании и новом назначении. От всей души поздравляю и желаю всемерных успехов на новой большой партийно-государственной работе.
Прекрасно понимая всю Вашу занятость на новой работе, я все же позволяю себе беспокоить Вас одной просьбой. Дело в том, что я уже более года работаю над книгой своих мемуаров. Конечно в них я не могу обойти и нашу родную 40-ю армию, хотя я и недолго ею командовал.
В архивах мне удалось найти много материалов о боевых действиях армии, но это преимущественно приказы. Приказания, распоряжения, донесения и разного рода сводки, за которыми не видно людей, живых, думающих и вкладывающих все свои силы на дело разгрома врага.
Я обратился с письмами к ряду товарищей по армии и хочу верить, что они откликнутся.
Поскольку вы в своей работе уделяли особое внимание армейскому тылу, мне думается, что в Вашей памяти сохранились воспоминания о руководящем составе нашего тыла, например о его начальнике, начальнике медицинского отдела, и о других работниках тылового аппарата армии.
Я прекрасно помню, какую большую работу вел наш тыловой аппарат в те тяжелые и напряженные боевые дни – июля, августа, сентября и октября 1942-го года. Был бы не прав, если бы не сказал о них самых теплых слов. А в этом нужна мне Ваша помощь и я на нее очень рассчитываю.
Пусть ваши воспоминания будут не совсем систематизированы, без всякой литературной отделки – я за все буду очень Вам признателен и благодарен…»
Очередное письмо, неизвестному нам Николаю Александровичу, интересно по многим причинам. Во-первых, оно в очередной раз подчеркивает воспитанность Маркиана Михайловича, его уровень образования, его человечность. Словом, в нем совершенно другой генерал! Во-вторых, в этом письме любопытны некоторые детали его работы, его отношения к истории Великой Отечественной войну, в которой он принимал самое непосредственное участие. В-третьих, в нем его отношение к своему начальнику – Маршалу Советского Союза Л. А. Говорову:
«…Я получил Ваше письмо от 2.12.62. и благодарю Вас за поздравление. Вместе с тем мне очень не понравились отдельные места Вашего письма, где Вы позволяете себе недопустимые и непривычные для меня выпады по моему адресу. Чего, например, стоит Ваша фраза – "Если рассуждаете: сами напишем и напечатаем. Видите во мне какого-то конкурента…"
Даже из-за одной этой фразы я имею полное моральное право Вам вообще не отвечать и не вести с Вами никакой переписки. Я думаю, что Вы, поразмыслив, согласитесь со всей нетактичностью, мягко говоря, такой формулировки. Да будет Вам известно, что я состою в переписке с очень большим числом людей, обращающихся ко мне за помощью в написании тех или иных воспоминаний или по отдельным, конкретным вопросам войны. Да и дома у себя, а иногда и в служебном кабинете мне приходиться принимать авторов тех или иных трудов, для дачи им консультаций или советов по их работе. Я, не хвастая, заявляю Вам, что, как правило, от этих товарищей получаю только теплые благодарности.
И если я до сих пор ничего не написал Вам о т. Говорове, с которым я провел последний год войны, то это лишь только потому, что я еще не дошел до разработки этого этапа своей деятельности и своих воспоминаний, не копался в архивах, а писать что-нибудь о войне, полагаясь только на свою память, я не имею никакого права. Если хотите знать, после похорон Л. А. Говорова у Кремлевской стены я был на так называемых поминках. Было очень много народа, в том числе и Маршалов Советского Союза. Было, как и полагается в таких случаях, высказано много теплых слов в адрес покойника. И вот вдова – Лидия Ивановна подзывает меня к себе и просит обязательно выступить мне, как человеку, знавшему Говорова лучше и ближе, чем большинство выступавших. Я попросил дать мне пять минут, для того чтобы собраться с мыслями. И я выступил и привел несколько эпизодов боевой деятельности покойного. Я говорил не долго, на поминках не полагается, но когда я закончил, вдова подошла ко мне и крепко поцеловала, потому что я сказал не формально, а от души показал Говорова, как полководца на критических и очень ответственных, поворотных этапах некоторых операций. А потом ко мне обращались многие сидевшие за столом, даже маршалы, и спрашивали – неужели так было на самом деле. Они этого не знали, да и не могли знать, потому что в это время не были рядом с Говоровым, и рекомендовали мне написать об этом. Но одно дело выступление в относительно узком кругу на поминках и выступление в печати, где нужны точные даты, да не только даты, а в ряде случаев и часы. И я, как Вам известно, до сих пор не выступал в печати, потому что последние годы был занят другими делами.
