Думаю, что не допущу ошибки, если скажу, что только этот недостаток помешал М. М. Попову в полной мере раскрыть свой военный талант».
Как мы помним, М. М. Попова отстранили от должности командующего войсками Ленинградского фронта не за склонность к выпивке. Не за склонность к выпивке отстранили его и от командования войсками 2-го Прибалтийского фронта. Тогда к чему Маршал Советского Союза A. M. Василевский вообще затронул эту тему? Ведь он же не называет М. М. Попова полководцем, не перечисляет его заслуги, не говорит о вкладе генерала армии М. М. Попова в Победу в Великой Отечественной войне. Правда, в отличие от главного маршала авиации Голованова, не пишет хотя бы о женщинах…
Любопытно, что после смерти Сталина военная карьера A. M. Василевского резко изменилась. Если в период с марта 1953 г. по март 1956 г. он был первым заместителем министра обороны СССР, то затем его освобождают от занимаемой должности. В августе 1956 г. Василевский становится заместителем министра обороны СССР уже по вопросам военной науки, а в декабре 1957 г., вообще, увольняют в отставку по болезни. Правда, в январе 1959 г. он назначается генеральным инспектором Группы генеральных инспекторов МО СССР.
Отметим лишь, что об этом уважаемый маршал и полководец в своих мемуарах промолчит. Ведь «правда» о других куда интереснее. Но вот вопрос, зачем? Даже если все было именно так, в хорошей семье обычно избегают распространяться о плохом родственнике. А тут странное «сожаление» и еще более странная «забота» о ближнем. Однако – минуточку. А причем здесь «с ним не раз вели серьезный разговор в Политбюро ЦК партии»? Зачем об этом писать вообще? Генерал армии М. М. Попов не был мальчишкой из комсомольской организации. А если бы и был, то из комсомола его исключили бы однозначно. А тут аж в Политбюро ЦК партии терпят! Странное дело, напоминающее что-то сугубо личное…
В беседе с писателем К. Симоновым (февраль 1965 г.) Маршал Советского Союза И. С. Конев «говорил о том, как после тридцать седьмого года Сталин приглядывался к оставшимся кадрам и брал на заметку людей, которых он собирался выдвигать, на которых собирался делать ставку в будущей войне. Сам он, Конев, ощущал себя одним из таких людей, ощущал на себе внимание Сталина и его заинтересованность.
К таким людям, по его мнению, принадлежали в равной мере Жуков, за выдвижением которого Сталин очень следил и выдвижению которого активно помогал; Павлов, который не оправдал ожиданий Сталина, растерялся в первые дни войны на Западном фронте, но с которым до этого Сталин связывал большие надежды; Маркиан Попов, с которым Сталин тоже связывал большие надежды и не ошибался с точки зрения военных данных этого человека, но Попов сам помешал себе выдвинуться своим все усиливавшимся год от года пьянством».
И снова «сам помешал себе выдвинуться» и «все усиливавшимся… пьянством».
К слову сказать, первая запись в личном деле генерала армии М. М. Попова, связанная с этим, датирована 13 июня 1956 г.: «В качестве недостатка отмечалось злоупотребление в некоторых случаях спиртными напитками. Главнокомандующим Сухопутными войсками тов. ПОПОВ предупреждался. За последнее время этот недостаток за ним не наблюдается». Вторая запись датирована 6 ноября 1959 г.: «Недостаток, имевший место ранее, как излишнее употребление спиртных напитков, за последние 2 года не наблюдается».
В общем, генерал армии М. М. Попов не валялся пьяным под забором, не бродил пьяным по кабинетам и т. д., а как-то раз в пятилетку мог немножко перебрать по доброте своей души в хорошей компании, забывая, что и в таких кампаниях есть стукачи, наступающие на пятки…
Вот только все эти небылицы про пьянство живут до сих пор, а про самого полководца говорят как-то очень скромненько. Словно «пьянство и женщины» и были его главными победами в жизни. Например, Ф. В. Симонов в книге «Они командовали фронтами» так и пишет о М. М. Попове: «Он был несомненно одаренной личностью, но из-за пристрастия к алкоголю не смог до конца раскрыть свои дарования как во время Великой Отечественной войны, так и после нее». Об этом, словно под одну копирку, сегодня пишут и другие авторы книг и статей.
Но если уж поднимать эту тему, то начинать ее нужно с войны. Например, командир батальона М. Сукнев свидетельствует: «Я уже знал свою норму – стакан водки, больше нельзя. Вино не берет, стакан на меня действовал как 50 граммов. А не выпьешь, из окопа не вылезешь. Страх приковывает. Внутри два характера сходятся: один – я, а другой – тот, который тебя сохранять должен.
Меня как-то вызвали в полк с передовой, что со мной случилось, не знаю. Вытащил пистолет и стал стрелять в землю. И сам не пойму, почему стреляю. Нервы не выдержали».
Ну, это комбат. А вот командующий войсками Ленинградского фронта генерал М. С. Хозин на обвинения в бытовом разложении отвечал так: «Да, два-три раза у меня были на квартире телеграфистки, смотрели кино… Меня обвиняют в том, что я много расходую водки. Я не говорю, что я непьющий. Выпиваю перед обедом и ужином иногда две, иногда три рюмки…» Словом, на фронте пили и солдаты, и офицеры, и генералы.
«Впервые с начала боев под Сумами жители встречали нас цветами – астрами и гвоздиками, – рассказывал автору А. З. Лебединцев. – Подносили кружки с молоком и радушно махали руками, видимо радуясь, что обошлось без стрельбы, крови и разрушений. У завода суета военных – все мечутся в поисках посуды, так как на спиртзаводе обнаружена цистерна со спиртом и там наполняют всякие емкости, какие только можно найти. Это ныне мы имеем огромное количество типов банок, бутылок и пакетов от молока, даже непромокаемых сумок, а в ту пору, кроме чугунка, горшка и кувшина, ничего не было. А у солдата фляга да котелок, да и то не у каждого.
Какая тут началась паника! Ездовые набирали в брезентовые ведра для пойки лошадей, повара переворачивали свои кухни, чтобы слить борщ и освободить емкость котла под спирт, а потом разливать его во все, что попадется под руку. Чтобы он не воспламенился, заливали водой огонь в топках. Штабной повозочный рядовой Пискун бросил мне вожжи, а сам убежал с двумя брезентовыми ведрами. Почти каждый солдат имел свой "кран", прострелив в цистерне дырочку бронебойной пулей. Наполняли, пока не спустили весь запас, часть которого ушла в грунт. Всего на сутки мой день рождения упредил такой благоприятный случай поживиться хмельным, чтобы отметить юбилей старшего лейтенанта. На очередной ночевке друзья решили еще раз поздравить меня, и я впервые в жизни пил неразведенный спирт, запивая его холодной водой из колодца». Все именно так и было. На войне…
Троюродный брат М. М. Попова Антонин Александрович всерьез интересовался «проблемой пьянства» своего родственника и выяснил следующее: «Мне не удалось установить, чем за время снятия командарм занимался и как он воспринял отстранение и возвращение на эту же должность? Немудрено, что после таких курбетов невольно и запьешь. В чем Маркиана Михайловича упрекает маршал A. M. Василевский, в то время давая ему весьма доброжелательную лестную характеристику в книге "Дело всей жизни", хотя выпивал он не более других. А на фронте тогда пили все. Не случайно член Военных советов Сталинградского и Юго-Западного фронтов Н. С. Хрущев говорил, что Ватутин генерал необыкновенный, особенный, а "особенность заключалась в том, что он почти непьющий". A. M. Василевский отмечает: "Думаю, что не допущу ошибки, если скажу, что только этот недостаток помешал М. М. Попову в полной мере раскрыть свой военный талант", иными словами, стать маршалом.
