4 июля Военный совет Северного фронта получил директиву Ставки о создании Лужского оборонительного рубежа и немедленном занятии ее войсками. Словом, Ставка только задним числом одобрила меры, которые были приняты командующим Северным фронтом задолго до ее приказа:
«Ставка Главного Командования СССР
ДИРЕКТИВА
от 4 июля 1941 года № 91/НГШ
Военному совету Северного фронта о подготовке обороны на подступах к Ленинграду
В связи с явной угрозой прорыва противника в районе Остров, Псков немедленно занять рубеж обороны на фронте Нарва, Луга, Старая Русса, Боровичи.
На этом рубеже и на предполье глубиной 10–15 км создать сплошные заграждения и минные поля, оставив лишь пути для войск Северо-Западного фронта. Собрать больше противотанковых пушек и поставить их в качестве орудий ПТО. Разрешается снять часть дивизионов с противовоздушной обороны округа, включительно до снятия ее с Выборга и других объектов.
Иметь в виду возможность действий мехкорпусом с Ленинграда в южном направлении.
Донесите, какие оборонительные работы фактически проведены по р. Луга и какие части находятся на этом рубеже.
ЖУКОВ».
На следующий день Военный совет фронта принял решение о создании Лужской укрепленной позиции и образовании для ее обороны оперативной группы под командованием генерал-лейтенанта К. П. Пядышева.
6 июля приказом командующего Северным фронтом № 49 «в состав Лужской оперативной группы были включены: 70-я, 177-я и 191-я стрелковые дивизии, Ленинградское пехотное училище имени С. М. Кирова, три дивизии народного ополчения, четыре артиллерийско-пулеметных батальона, которые, как и дивизии народного ополчения, еще только формировались из добровольцев Ленинграда, 1 – я отдельная горнострелковая бригада, 262-й инженерный батальон. Кроме того, на Лужский рубеж были отправлены соединения, которые предполагалось использовать на Карельском перешейке и на юге Карелии. С Карельского перешейка, из резерва 23-й армии был передан в Лужскую оперативную группу 10-й механизированный корпус в составе 21-й и 24-й танковых дивизий, без 198-й мотострелковой, которая осталась на выборгском направлении, а с петрозаводского направления была снята 237-я стрелковая дивизия из состава 7-й армии. Штаб Лужской оперативной группы расположился в Красногвардейске (Гатчина). Следует отметить, что 70-я и 237-я стрелковые дивизии почти сразу же были переданы в состав 11-й армии для проведения контрудара под Сольцами», – констатирует историк И. Хомяков.
26 июня Финляндия объявила войну Советскому Союза, а рано утром 29-го командующему Северным фронтом доложили: «На мурманском направлении в 3 часа утра после сильных бомбовых ударов и мощной артиллерийской подготовки враг перешел в наступление».
К слову сказать, начало наступления финско-немецких войск с территории Финляндии намечалось одновременно с нападением Германии, но началось оно на неделю позже. При этом ни на одном из направлений, за исключением Петрозаводско-Свирского и Карельского перешейка, противнику так и не удалось добиться решающих успехов. Его продвижение на отдельных участках было незначительным. Например, войска 14-й армии во взаимодействии с силами Северного флота сорвали операцию немецкой армии «Норвегия» по захвату полуострова Рыбачий, Мурманска, военно-морской базы Полярный, Кировской железной дороги. Наступление же Юго-Восточной армии финнов, начавшееся в конце июля, было остановлено к 1 сентября войсками 23-й армии, силами Краснознаменного Балтийского флота, Ладожской военной флотилии и авиации Северного фронта у старой государственной границы (1939 г.) – в Карельском укрепрайоне. Только Карельская армия финнов, перешедшая в наступление 10 июля (захват немецкими войсками Острова и Пскова и продвижение их за реку Великую послужили финскому командованию сигналом для перехода в наступление главными силами на Онежско-Ладожском перешейке), в ходе упорных боев смогла продвинуться к р. Свирь, однако здесь она была остановлена войсками 7-й армии (3 дивизии Северного фронта против 7 дивизий и 3 бригад противника).
Таким образом, ход боевых действий на Крайнем Севере и в Карелии, несмотря их ожесточенный характер, вызывал меньшие опасения у советского командования, чем на северо-западном направлении. И причин для такого беспокойства было более чем достаточно…
Как свидетельствует Маркиан Михайлович, «события, развертывавшиеся в Прибалтике, вынуждали нас действовать быстро. К началу июля немцы форсировали Западную Двину и продолжали развивать наступление теперь уже ярко выраженными группировками: одной, по всем данным главной, – на псковском направлении и другой – в глубину Эстонии, на Таллин. Угроза Ленинграду стала явной, и настала пора реализовать имевшиеся у Военного совета фронта соображения и наметки о выделении войск на Лужскую полосу обороны». Ненароком пришлось вспомнить и о 1 – м механизированном корпусе, «который перед войной дислоцировался в районе Луга – Псков – Остров, а 1 – я танковая дивизия этого корпуса была переброшена на север, западнее Кандалакши. Распоряжением Генштаба 30 июня корпус был передан в состав Северо-Западного фронта. 1-я танковая дивизия была затем возвращена в конце июля под Ленинград (в район южнее Гатчины), а в начале августа направлена на усиление Кингисеппского участка обороны».
Однако и это было еще не самое страшное. Маркиан Михайлович вспомнит: «10 июля Государственный Комитет Обороны принял решение об образовании трех главных командований. Северный и Северо-Западный фронты объединялись главкомом Северо-Западного направления К. Е. Ворошиловым и членом Военного совета А. А. Ждановым. К. Е. Ворошилов немедленно прибыл в Ленинград с небольшим штабом, возглавлявшимся генералом М. В. Захаровым. Вскоре, к нашему большому огорчению, главком приказал обе стрелковые дивизии и одну танковую, снятые нами с северного участка и направленные на лужское направление, передать Северо-Западному фронту. Это его решение не обсуждалось на Военном совете и поэтому было для нас совершенно неожиданным. Мне пришлось поручить штабу изыскивать еще какие-либо возможности для усиления Лужской оперативной группы, а самому немедленно выехать туда с тем, чтобы внести необходимые поправки в организацию обороны. После всестороннего обсуждения с К. П. Пядышевым и его штабом был найден только один выход из положения – растянуть соответственно участки обороны имеющихся войск (с учетом подходящих ДНО), конечно, до разумных пределов, а на менее важных направлениях ограничиться наблюдением небольшими отрядами.
Я просил К. П. Пядышева, расставаясь с ним, все перегруппировки произвести как можно быстрее и оперативнее, так как между Псковом и рекой Плюссой никаких войск, кроме отходящих в беспорядке разрозненных групп Северо-Западного фронта, нет, а особенно полагаться на успешное сопротивление наших войск в предполье нельзя».
Командующий Северным фронтом и его штаб с первого дня войны внимательно смотрели за обстановкой у левого соседа – Северо-Западного фронта. А там последствия первых ударов противника оказались катастрофическими. Например, за первые три дня войны ВВС фронта потеряли 76 % всего состава. Уже к вечеру 24-го немцы захватили Каунас и Вильнюс. Система управления войсками была полностью нарушена. Штаб фронта ввиду понесенных потерь уже на 5-е сутки пришел к выводу, что не способен противостоять противнику. Среди командования начались раздоры. Зато противник действовал умело, и продолжал в том же духе. За счет решительного массирования сил и средств на главных направлениях немецкое командование создало ударные группировки, которые позволили ему достичь 5—8-кратного превосходства на шауляйском и вильнюсском направлениях. В первые сутки противник двумя сильными ударами расколол оборону Северо-Западного фронта. Затем его танковые клинья (4-я и 3-я танковые группы) пробили бреши в советской обороне. Войска же Северо-Западного фронта, не успев завершить сосредоточение и не имея четко выраженной оборонительной группировки, оказались сосредоточенными на фронте более 200 км. Именно в таком положении противник их просто громил по частям: сначала дивизии прикрытия, потом мехкорпуса и, наконец, резервы.
