Пока войска Северного фронта отражали удары 41-го моторизованного корпуса противника под Кингисеппом и Лугой, 11-я армия Северо-Западного фронта 14 июля предприняла контрудар по сходящимся направлениям: с севера и с юга по 56-му моторизованному корпусу, наступавшему на Новгород. Для поддержки и прикрытия советских войск были привлечены три авиадивизии Северо-Западного фронта, одна дивизия Северного фронта и 1 – й дальний бомбардировочный авиакорпус. В результате контрудара противник понес значительные потери и был отброшен в западном направлении до 40 км. 8-я же танковая дивизия немцев попала в окружение, но с огромными потерями сумела вырваться из котла.
Не менее успешно сражались войска 8-й армии, переданной в состав Северного фронта только 13 июля. Обороняясь на таллинском направлении, ее соединения и части успешно отражали попытки врага прорваться вперед.
В результате больших потерь немецкое командование остановило наступление на Ленинград до подхода основных сил 18-й армии к Луге. Контрудар же 11-й армии Северо-Западного фронта лишь на время устранил угрозу прорыва противника к Новгороду. 19 июля советские войска перешли к обороне, а к 27 июля с боями отступили на подготовленные позиции Лужского рубежа.
«Это обстоятельство совершенно оголило левый фланг»
Уже на Дворцовой начальник штаба фронта доложил командующему: «Финны стремятся выйти к северо-западному побережью Ладожского озера, а находящиеся здесь наши части не в состоянии остановить этот натиск врага. 16 июля финны вышли к Ладожскому озеру и тем самым разрезали наши войска на две части».
Его решение было, как всегда, взвешенным: «Пришлось 168-ю сд 7-й армии… передать в подчинение командующего 23-й армией генерала П. С. Пшенникова, потребовав от него пристального внимания своему правому флангу».
Вспоминая пережитое, генерал Попов подчеркнет очевидное: «Итак, плацдармы под Веймарном и в районе Б. Сабека, разгоревшиеся бои в предполье на реке Плюссе, южнее Ленинграда, выход финнов к Ладожскому озеру севернее города ставили командование фронта в очень затруднительное положение». При этом резервов почти не было. А значит, нужно «было придумывать, комбинировать и изобретать, надо было на карту ставить все, чем мы располагали, чтобы отстаивать пока еще на дальних подступах Ленинград. В нашем распоряжении имелись отдельные части, заканчивавшие формирование и элементарное обучение: это противотанковый истребительный полк, отдельные механизированный и мотоциклетный и, наконец, запасный полк, которые мы бы могли перебросить на петрозаводское направление для помощи командующему 7-й армией. Могли бы мы, конечно, помочь ему в какой-то мере и авиацией, и кораблями Ладожской военной флотилии. Эти предложения я доложил К. Е. Ворошилову.
Между тем финские войска, прорвавшись к Ладожскому озеру и развивая свое наступление на Олонец и Петрозаводск, одновременно вели настойчивые атаки по правому флангу 23-й армии, оборонявшей Карельский перешеек, постепенно вытесняя ее с небольшого промежутка между госграницей и Ладожским озером. Здесь бои носили очень упорный характер.
Наши контрудары на петрозаводском направлении начались 23 июля и имели вначале некоторый успех, но затем войска выдохлись и после ряда безрезультатных атак стали закрепляться на достигнутых рубежах. Наступление финнов было тем не менее приостановлено, что позволило нам после подхода из резерва Ставки 272-й сд и переброски в район боев из Ленинграда 3-й ДНО возобновить наши контрудары, которые нанесли большие потери финским войскам и ослабили их натиск».
Вряд ли мы сегодня можем даже представить себе, как трудно было командующему Северным фронтом в те жаркие летние дни 1941-го. Трудно и морально, и физически. Огромная ответственность, помноженная на бессонные ночи и бесконечный поиск наиболее верного решения в неимоверно сложных условиях военных действий на двух направлениях. Когда над тобой кроме Ворошилова еще и Ставка. А это значит – Генштаб и сам Сталин! Но именно в тех условиях командующий Северным фронтом всегда оставался самим собой. За это его и любили, и уважали. Факт, встречающийся на войне нечасто. Например, главный маршал авиации А. А. Новиков в своих мемуарах не однажды подтвердит эти слова: «Маркиан Михайлович, будучи командующим фронтом и одним из немногих руководителей, прямо ответственных за судьбу Ленинграда, даже в самые тяжкие времена был всегда выдержан, деловит, никогда не дергал людей. Это в нем нравилось мне, и потому все его устные приказы, большей частью выраженные в форме просьбы, я воспринимал не только умом, но и сердцем».
Пока решался вопрос о реорганизации Лужской оборонительной полосы в три самостоятельных участка (Кингисеппский, Лужский и Восточный), арестовали заместителя М. М. Попова – генерал-лейтенанта К. П. Пядышева. 21 июля ему предъявили постановление на арест, в котором говорилось, что он подозревается в преступной деятельности, предусмотренной ст. 58–10, ч. 1 УК РСФСР. А 17 сентября, на суде, Константин Павлович Пядышев будет признан виновным в том, что допускал в 1937 г. среди своих знакомых, а в 1940 – в письмах к жене, антисоветские суждения об отдельных мероприятиях партии и правительства. Талантливого военачальника осудят на 10 лет лишения свободы с поражением в правах на 5.
Известно, что в конце июня 1943 г. маршалы Василевский и Воронов обратятся с ходатайством к прокурору СССР о скорейшем освобождении Пядышева, как ценного военачальника. Однако их обращение останется без ответа, а сам Константин Павлович скончается в лагере 15 июня 1944 г.
В своей биографической книге «Мой лейтенант» известный писатель Д. Гранин вспомнит добрым словом и генерала Пядышева: «Где-то посреди августа пришлось все же покинуть Лужские укрепления. От нашего полка осталось сотни полторы, может меньше. Укрепления были отличные. Когда их успели сделать, не знаю. Окопы в полный профиль обшиты досками. С пулеметными гнездами. Землянки в три-четыре наката. Эти укрепления сберегли нам много жизней. Потом оказалось, что того, кто их построил, генерала Пядышева, отдали под трибунал…»
А тем временем время перехода в наступление группы армий «Север» откладывалось пять раз с 22 июля до 6 августа. Оценивая обстановку, командующий Северным фронтом считал, что «скоро следует ожидать сильного нажима противника на кингисеппском направлении; туда перегруппировываются главные силы 4-й танковой группы Геппнера, – пишет Бычевский. – А когда я поинтересовался, намечается ли усиление этого участка, он только нахмурился и пожал плечами. Начальник артиллерии фронта согласен с тем, что артиллерийских средств под Кингисеппом недостаточно, но ничего не добавляет: неоткуда взять – нет резервов».
И действительно, как свидетельствует главный маршал авиации А. А. Новиков, «к 8 августа гитлеровцы закончили перегруппировку своих сил. Для нового наступления на Ленинград были созданы три группы войск. В северную, наиболее мощную, вошли соединения 41-го моторизованного и 38-го армейского корпусов – две танковые, одна моторизованная и две пехотные дивизии. Эта группировка развернулась на участке Кингисеппского сектора. Лужская группировка состояла из трех дивизий 56-го моторизованного корпуса и 8-й танковой дивизии, находившейся, как выяснилось позже, в резерве командующего группой армий "Север". Она наступала на Ленинград с юга вдоль Лужского шоссе. Южная (28-й и 1-й армейские корпуса, всего шесть пехотных и одна моторизованная дивизии) действовала на новгородско-чудовском направлении. Ей была поставлена задача ворваться в Ленинград с востока. В Эстонии нашей 8-й армии противостояли пять дивизий 18-й немецкой армии.
