События между тем развивались очень стремительно, а танков было еще крайне мало, поэтому предложение о создании "бронетанкового укрепрайона" повисло в воздухе».
В этот же день немцы взяли Тосно, важный стратегический узел в 40 км от Ленинграда, и Сталин тут же телеграфирует своему соратнику:
«Совершенно секретно. Шифром. Молотову.
Только что сообщили, что Тосно взят противником. Если так будет продолжаться, то Ленинград будет сдан идиотски глупо… Что делают Попов и Ворошилов? Они даже не сообщают о мерах, какие они думают предпринять против такой опасности… Откуда у них такая бездна пассивности и деревенской покорности судьбе? Что за люди?! Я их не пойму! В Ленинграде имеется теперь много танков KB, много авиации… Почему эти технические средства не действуют?… Что может сделать против немецких танков какой-то пехотный полк, выставленный командованием против таких технических средств?! Почему богатая ленинградская техника не используется на этом решающем участке?.. Что за человек Попов? Чем, собственно, занят Ворошилов? В чем выражается его помощь Ленинграду? Я пишу об этом, так как очень встревожен непонятным для меня бездействием ленинградского командования. Я думаю, что 29 ты должен выехать в Москву. Прошу не задерживаться».
В ответной телеграмме Молотов сообщил: «1. По приезде в Ленинград с Ворошиловым, Ждановым и членами Военного совета Ленинградского фронта, секретарями обкома и горкома подвергли критике ошибки, допущенные Ворошиловым и Ждановым… 2. В течение первого дня при помощи приехавших с нами товарищей мы занимались приведением в ясность дел в отношении имеющихся здесь артиллерии и авиации, возможной помощи со стороны моряков, особенно по морской артиллерии, вопросам эвакуации, выселения 91 тысячи финнов и 5 тысяч немцев, а также вопросами продовольственного снабжения Ленинграда. По этим вопросам подробнее сообщим отдельно. 3. Мероприятия по созданию особого типа оборонительного рубежа на основе танков и броневиков к востоку от Красногвардейска сумеем представить 29 августа».
Этот день генерал Бычевский, по его собственному выражению, запомнит на всю жизнь: «Утром начальник штаба фронта предупредил, что части 48-й армии ведут бой на Октябрьской железной дороге между станциями Тосно и Ушаки. От имени командующего отдал приказание отправить к Тосно минеров».
29 августа, в связи с тем, что Ленинградский и Северо-Западный фронты были отрезаны друг от друга, Северо-Западное направление расформировали.
Утром подполковник Бычевский зашел к командующему: «На столе у генерала стоял стакан с крепким черным кофе. В кабинете чуть-чуть пахло валерьянкой.
Увидев меня, Маркиан Михайлович недовольно поморщился:
– Что вы хотите, Бычевский? Я собирался побриться. – Он с силой потер щеку рукой и опять поморщился, словно от зубной боли. – Обстановку знаете, решения все есть, работать надо!
– На Неву хочу ехать, товарищ командующий, – доложил я. – В районе Островки – Кузьминки есть исправный железнодорожный мост. Не захватили бы его немцы. Там ведь наших частей нет?
– Начальник погранвойск генерал Степанов получил задание машинами перебросить на правый берег Невы батальон народного ополчения. На левом берегу будут действовать сто шестьдесят восьмая дивизия полковника Бондарева и дивизия НКВД полковника Донскова.
– А с мостом как быть?
– Конечно, готовьте к взрыву. Пожалуй, действительно поезжайте туда сами, только быстрее возвращайтесь. Имейте в виду, необходимо проверить Карельский укрепленный район. Там нужно будет поставить электропрепятствия, подготовить плотины к затоплению.
Маркиан Михайлович помолчал, потом вдруг спросил:
– О перемещениях у нас знаете? Решением Государственного Комитета Обороны маршал Ворошилов назначен командующим фронтом, а я – начальником штаба… Это – к сведению…»
30-го немцы захватили станцию Мга, что в 50 км юго-восточнее Ленинграда, лишив город последнего железнодорожного сообщения со страной. На Шлиссельбург двигалась 20-я моторизованная дивизия противника. Словом, до установления полной блокады Ленинграда с суши оставались считаные дни. Как подчеркивает доктор исторических наук Г. А. Куманев, «Не меньшее беспокойство вызвало у И. В. Сталина отсутствие информации об удержании нашими войсками ст. Мга… Штаб Ленинградского фронта умолчал о ее падении, надеясь быстро возвратить Мгу и восстановить движение поездов. Ничего не знавший об этом Председатель ГКО в 18 час. 00 мин. 31 августа по прямому проводу дал следующую телефонограмму: "Ленинград. Штаб Ленинградского фронта. Для Маленкова. Отвечайте: в чьих руках станция Мга?"
Пришлось доложить, что она в руках противника, но предпринимаются меры по ее освобождению. Действительно, 1 сентября наши войска выбили немцев из Мги. Однако на следующий день соединения Ленинградского фронта, не выдержав напора противника, оставили станцию Мга».
Со слов главного маршала авиации А. А. Новикова, «первая неделя сентября хотя и не была отмечена особенно сильными боями, тем не менее доставила нам немало тревог и переживаний. 1 сентября наша 23-я армия, действовавшая на Карельском перешейке, отошла на рубеж старой государственной границы. Здесь она заняла жесткую оборону и простояла, не уступив больше финнам ни пяди земли, до лета 1944 г.
В районе Красногвардейского укрепленного района враг большой активности не проявлял. Разведка, наземная и воздушная, отмечала лишь усиленное передвижение фашистских войск. Как вскоре выяснилось, немецкое командование проводило здесь перегруппировку, готовясь к новому броску на Ленинград. Наша 42-я армия получила небольшую передышку и, не теряя времени, укрепляла свою оборону.
Но на флангах фронта гитлеровцы вели себя очень активно – через Копорское плато рвались к Финскому заливу, а со стороны Мги пробивались к Ладожскому озеру. Не оставляли немцы и попыток форсировать Неву в районе Ивановского.
На синявинско-шлиссельбургском выступе противник усилил свои войска 12-й танковой дивизией и значительно увеличил поддерживавшую их авиагруппу. Противостоявшие здесь врагу стрелковая дивизия НКВД и отдельная горнострелковая бригада буквально истекали кровью. Вместе с ними мужественно сражался и личный состав нашего 47-го батальона аэродромного обслуживания. 30 августа, когда фашисты под селом Ивановским вышли к Неве, авиаторы первыми встретили врага и отразили все его попытки переправиться на правый берег. Лишь на другой день на помощь им подоспели стрелковые части.
Всю первую неделю не стихали бои и в полосе нашей 55-й армии. Наиболее напряженное положение было в районе Ям – Ижоры, где противник пытался прорвать главный оборонительный рубеж Слуцко-Колпинского укрепленного района и захватить Колпино.
В эти дни мы провели небольшое, но принципиальное организационное мероприятие – за каждой из четырех армий закрепили определенное авиасоединение. 23-й армии оставили 5-ю сад, 8-я всецело перешла на попечение морской авиации, 42-ю стал поддерживать 7-й иак, 55-ю – 8-я иад. Но, разумеется, общее руководство авиацией оставалось в наших руках, и, когда требовала обстановка, мы главные силы перенацеливали на наиболее опасные участки фронта.
