Поступающие на военные курсы и в военные школы проходили приемные испытания. По сегодняшним меркам они могут показаться более чем простыми (куда уже проще), но тогда, в годы поголовной неграмотности, эти требования выглядели достаточно серьезными. Например: «По русскому языку – умение читать, писать, излагать устно и письменно прочитанное. По арифметике – умение производить все действия над целыми числами любой величины. Дополнительные беседы. Кроме испытаний по русскому и арифметике, с целью выяснения общего развития поступающего в ВУЗ проводятся беседы самого элементарного характера на темы по математической и физической географии… Этим выясняется не запас фактического материала и знаний, а, главным образом, общий уровень развития, что дает возможность преподавателю ближе узнать поступающего и более умело подойти к нему в будущих занятиях в школе», – отметит Ж. Ульман в статье «Подготовка красного командного состава».
В июле 1920 года срок обучения на Пехотных командных курсах был увеличен до года. Это время состояло из трех периодов: подготовительный – со сроком учебы шесть месяцев, специально-военный – четыре месяца и дополнительный – два месяца.
Организационно курсы подразделялись (основу курсов составлял батальон четырехротного состава) на роты, взводы и классные отделения до 30 человек в каждом. За короткий срок курсанты должны были освоить большой по объему материал: тактику и фортификацию, топографию и воинские уставы, артиллерию и связь, социально-политические и общеобразовательные предметы. Много времени отводилось изучению оружия. Помимо трехлинейной винтовки Мосина образца 1898 г., станкового пулемета системы Максима изучались ручные пулеметы Льюиса и Кольта, станковые пулеметы Виккерса, Шварцлозе, Гочкиса, Сен-Этьена, пушки системы Розенберга и Маклена, миномет «Дюмезиль» и другая техника, которая досталась Красной армии в качестве военных трофеев. Что же касается бытовых условий курсантов, то кроме как суровыми назвать их было нельзя.
Как подчеркивает В. А. Дороничев, «плохое обмундирование, питание, тяжелое материальное положение способствовали росту демобилизационных настроений и желанию скорейшего выпуска из стен…»
Свидетельство бывшего курсанта 1-й Петроградской пехотной школы командного состава РККА М. Баруткина лишь дополняет эту картину: «В 1921–1922 гг. курсанты военно-учебных заведений получали 600 граммов хлеба, но из них добровольно отчисляли в пользу голодающих Поволжья по 100 граммов в день. Горячая пища в виде фасолевого супа или супа из селедки была в основном один раз в день – в обед, а утром и вечером – чай. Были моменты, когда в лагерных условиях мы носили настоящие лыковые лапти. Но мы не роптали. Мы понимали, что Родина большего дать тогда не могла».
Несмотря на все эти трудности послевоенного времени, курсант Попов учился достойно, явно выделяясь среди товарищей, и не однажды отмечался командованием. Например, 29 января 1922 г., как один из лучших курсантов он был назначен на должность отделенного командира (должность командира отделения в Красной армии в период 1919–1924 гг.), получив право носить свой первый в жизни знак различия: на левый рукав рубахи и шинели пришивался суконный клапан по цвету рода войск (малиновый), в верхней части которого была звезда алого цвета, а под ней треугольник.
До долгожданного выпуска оставалось еще целых семь месяцев…
Он состоялся в октябре 1922 года. По случаю был митинг, играл оркестр. Молодым краскомам вручили командирские свидетельства, выдали новое диагоналевое обмундирование, английские шинели, командирское снаряжение и наганы. Теперь уже красный командир Маркиан Попов, а не Мотя, как раньше, был оставлен на курсах командиром взвода. Ему скоро исполнится только восемнадцать, а по документам – уже целых двадцать. Так ведь и вся дальнейшая жизнь Маркиана Михайловича словно бежала по дороге судьбы, спеша ровно на два года вперед.
«Выдающийся командир»
Меньше двух месяцев краском Попов командовал взводом на Пехотных курсах. 15 октября, после расформирования курсов, его назначили помощником командира взвода Сводной роты 33-го стрелкового полка 11-й стрелковой дивизии. Но это не было понижением. Просто Маркиан Михайлович рвался в строй и за неимением свободной должности менее месяца занимал нижестоящую. С 22 ноября он уже командир взвода учебной роты в дивизионной школе 11-й дивизии. Пройдет чуть более года, и его назначат помощником командира учебной роты, а еще через полгода – помощником начальника полковой школы.
Будущий главный маршал бронетанковых войск (1962) П. А. Ротмистров в 1924 г. окончил Военную объединенную школу имени ВЦИК и для прохождения дальнейшей службы был направлен в Ленинград, где стал командиром взвода 31 – го стрелкового полка 11-й стрелковой дивизии. Спустя десятилетия он напишет: «И какова же была моя радость, когда я увидел своего старого сослуживца и друга Маркиана Михайловича Попова. Еще в двадцатых годах нам довелось командовать ротами в одной дивизии. Я знал его как отличного строевого командира, превосходного спортсмена, остроумного и неизменно жизнерадостного человека».
К счастью, Павел Алексеевич сохранил для нас и еще одно ценное воспоминание о том времени их командирской юности: «Попал в роту, укомплектованную в основном красноармейцами приволжских и северных народностей. Командовал ротой бывший офицер старой армии Бурыгин. Это был настоящий военный профессионал. Он предъявлял жесткие требования к боевой подготовке, особенно большое внимание уделял стрелковому делу и штыковому бою, считая, что успех в схватках с врагом прежде всего зависит от того, насколько умело владеет воин доверенным ему оружием – метко ли он стреляет, умеет ли нанести врагу стремительный удар штыком или прикладом.
Однажды командир роты собрал нас, молодых командиров взводов, на стрельбище. Стреляли из винтовки стоя, с колена и лежа. Все выполнили упражнения, но, нужно сказать, не с блестящим результатом.
Бурыгин укоризненно покачал головой и, молча взяв винтовку, вышел на огневой рубеж. Одну за другой он быстро и метко поражал мишени, а закончив стрельбу, встал, отряхнулся и сказал:
– Вот так-то! Раз и навсегда запомните, что уважение красноармейцев, авторитет у них вы можете завоевать только личным примером.
Так мы получили наглядный урок, из которого сделали вывод: чтобы обучать, надо самому все уметь и знать лучше своих подчиненных.
К службе я относился очень серьезно, настойчиво добиваясь выполнения красноармейцами программы боевой и политической подготовки, четкого знания уставов и наставлений. Много уделял внимания ликвидации неграмотности, считая эту работу не только командирской обязанностью, но и долгом коммуниста. Не случайно мой взвод в первый же год стал лучшим в роте, а меня назначили командиром учебного взвода полковой школы, затем – командиром роты».
Возможно, П. А. Ротмистрову повезло больше, чем М. М. Попову, который пришел в дивизию осенью 1922 г., но, как свидетельствуют документы тех лет, «после завершения курсов и прибытии на место прохождения своей службы краском зачастую сталкивался с достаточно недоброжелательным отношением со стороны военспецов». Об этом можно прочитать в статье В. А. Дороничева «Особенности подготовки, прохождения службы и материальное положение красных командиров в начале 20-х годов XX века»: «В массе своей "представители старой школы" игнорировали новоиспеченных офицеров, считали их малоподготовленными для строевой и воспитательной работы с красноармейским составом. О расслоении комсостава можно найти подтверждение в "Тезисах о быте командного, политического, административного и красноармейского состава Красной армии", подготовленных ПУ РВС в мае 1923 г.: "Комсостав не представляет собой единого целого, а делится, в основном, на 2 группы. Это бывшие офицеры старой армии и красные командиры из рабочих и крестьян, кончившие ВУЗы и активные участники Гражданской войны. Первые занимают преимущественно должности высшего и старшего комсостава, краскомы же на 95 % заполняют должности младшего комсостава от командиров отделений до командиров рот. Разность этих групп по социальному происхождению и по подготовке является той причиной, которая вызывает деление комсостава на «краскомов» и не «краскомов». Взаимоотношения их между собой далеко еще неудовлетворительные. Связи между ними вне службы нет никакой, за редким исключением"».
