Дэн глупо засмеялся, громко и от всей души, а Лэндон ему тут же подыграл. Он схватил с дивана подушку и обнял ее, будто человека.
«О милая, пойдешь со мной на хоккей?» — Лэндон обнимал воображаемую девушку, роль которой играла мягкая подушка, и все вокруг веселились, даже я.
Кэн же только покрутил пальцем у виска.
«Вы знаете, что вы сумасшедшие, да?» — хихикнул он и кинул в Лэндона второй подушкой.
Тогда я смеялся, но сейчас вдруг замер. А что, если и правда, Кэн придет на мою игру со своей девушкой? И сейчас вместо того, чтобы любоваться на то, как я великолепно отбил пас Лэндону, он болтает с ней о чем-то своем? Говорит, почти прижавшись нос к носу, чтобы было лучше слышно, смеется, комментирует что-то.
Иисусе.
Кажется, со мной что-то не то, потому что картина, вставшая перед моими глазами, очень и очень не понравилась. Даже скажу больше — она добавила несколько процентов заряда ярости в моей крови.
Я со злости стукнул клюшкой о лед, и трибуны взорвались овациями — фанаты и особенно фанатки всегда любят демонстрацию силы и ненависти к врагу, а у меня этого добра хоть отбавляй.
Мне до обморока захотелось пробраться туда, в ложу и посмотреть: правда ли Кэн пришел поболеть за меня. И правда ли, что он это делает…не один?!
— Эй, Кромби, соберись, — ударил меня по плечу проехавший рядом Лэндон. Он кивнул в сторону, и я увидел, что отец как всегда сидит в своем излюбленном месте — сбоку от входа, на первом ряду.
Он не пропустил ни одного моего матча, но все количество фраз, которыми мы обменялись за это время, можно сосчитать на пальцах. Чертов профессор.
Я сбросил с плеча руку Лэндона и сощурил глаза. Друг понял мой настрой: мы должны были во что бы то ни стало разбить этих чертовых йелльцев.
А уже потом…
Потом я разберусь со всем, что меня интересует…
Тридцать шестая минута матча шла особенно напряженной. Наша команда вела счет 4:2, но я, я еще не забил ни одного гола.
Были удачные голевые моменты, передачи, пасы, но сам я еще ни разу не забил в ворота противника шайбу.
Это волновало меня после начала второго тайма: весь год за нами будут следить агенты НХЛ, и такие скромные показатели, как удачная передача мяча ими, я уверен, не будут засчитываться.
И вдруг случилось чудо.
Иначе, как курьезом, это назвать было нельзя, однако это произошло!
После прострела в исполнении Джейми Бенна, случился рикошет от клюшки защитника Самуэля Жирара, игровой снаряд угодил в мое плечо, взмыл вверх и приземлился за спиной Павла Францоуза.
Трибуны взорвались.
Не знаю, что там было больше — хохота или радости, но одно было точно: мы выиграли, причем с разгромным счетом: 5:2.
Бросаю клюшку в сторону, когда на меня летит настоящая громада — машина для убийства в лице Дэна. Он налетает на меня, следом за ним — Лэндон, и вот уже куча мала обнимается от радости в углу катка.
Черт, мы сделали это.
И я сделал это тоже.
Выезжаю с поля, распарывая лезвиями коньков специально положенные резиновые маты, которые ведут до раздевалки, и смотрю наверх.
Кэн размахивает маленьким флагом, на котором изображена геральдика нашей академии. От эмоций его глаза горят, а щеки раскраснелись. И отчего-то в моей душе распускается алым цветом большой бутон радости от того, что это я — причина его веселья.
Поднимаю руку в перчатке, и как завороженный машу ему. И вдруг наши глаза встречаются.
Думаю, что в эту минуту наши сердца бьются в унисон. Мое наполнено счастьем и адреналином после удачной игры, а его — радостью за наш успех. И это единение, то, что мы прямо сейчас, как всегда, на одной волне, дарит мне удивительное ощущение покоя и умиротворения. Держу пари, что мое лицо прорезает пополам глупая улыбка, как у щенка, которому подарили косточку.
Кэн подмигивает мне, и я нахожусь буквально в одном шаге от того, чтобы не показать ему половину сердечка из согнутых пальцев и выпрямленного под углом большого. Как какой-то дурак, Иисус меня раздери. Как йеллец.
Только я прерываю себя, чтобы не послать ему воздушный поцелуй по примеру своих друзей по команде, которые делают так каждую игру, повышая градус напряжения у хоккейных заек — фанаток игры, как вижу, что он стоит не один. Рядом с Кэном улыбается, смеется и радуется нашей победе девушка. Оливковая кожа, большие глаза, широкий рот. Она приобнимает Кэна за плечи, и они вдвоем перемигиваются, как лучшие друзья…или…как парень с девушкой.
От злости мое горло охватывает спазм.
Дергаюсь и чуть не заваливаюсь на спину от резкого движения.
Расталкиваю парней, что загородили проход и спешу в раздевалку.
Черт, мне срочно нужно принять холодный душ, чтобы он остудил мою голову, потому что она, кажется, уже начинает дымиться от всех этих странных чувств, обуревающих мою душу.
#это кто?
— Да брось ты, мы сможем пройти к ним, — говорит Ритика. — Не бойся.
— Да я и не боюсь, — опасливо отодвигаюсь от края ложи, когда мимо проносится табун лошадей, то есть, студентов.
— Мы спустимся вниз, найдем ребят и потусим с ними.
— У тебя одни парни на уме! — стону я.
— Странно, если бы это было не так, — парирует Ритика и поправляет свои черные кудряшки, пляшущие над головой костерком. Она подмигивает мне и говорит: — Не могу отказать себе в удовольствии воспользоваться тем, что ты дружишь с известными хоккеистами. Держу пари, что если меня заметят в этом окружении, то мой рейтинг сразу же взлетит до небес.
— Какой еще рейтинг, — брезгливо гляжу сверху балкона на целую реку людей, мимо которых эта сумасшедшая предлагает пройти в раздевалки к парням.
— Социальный, дорогая, социальный! — она хватает меня за рукав черного пиджака и ведет за собой.
— Не могу поверить, что соглашаюсь на все твои запросы, — бурчу себе под нос. — Это же ужас. Нас затопчут или разорвут на части фанатки.
Ритика только посмеивается.
— Это будет незабываемый опыт, это точно!
Наконец, спустя ужасающие минуты мы спускаемся на первый этаж, подходим к дверям, где уже столпилась целая куча хоккейных фанатов. Основная масса среди них — девушки. И не просто девушки, а «хоккейные зайки», как их называет Брэндон — красивые, ухоженные студентки, все как на подбор из конкурса красоты: длинные ноги, волосы, ресницы, короткие юбки, улыбки, взгляды.
Мне становится не по себе рядом с ними. Достаю сотовый телефон и печатаю сообщение Брэндону о том, что жду ребят у входа в раздевалку и хочу поздравить их с победой.
Не проходит и минуты, как из дверей выходит он вместе с Лэндоном. И если Лэндон весь сияет от удовольствия, как начищенный до блеска сапог, то у Брэндона совсем другое настроение. Он хмур и неласков, неприветливо оглядывает пространство вокруг.
