тихонько шла на поправку,
стала вставать с кровати,
даже помогать мне с хозяйством.
Мы довесили вторую штору,
сменили потухшие лампы,
убрали в кладовку зимнюю обувь.
Я бытовала без заговоров,
пыль вытирала лапами.
Саша ела немного, но раскощеивалась,
плечи и щёки круглели,
конечности сильнели,
жар почти потух,
глаза пояснели.
И чего я её судила?
Вполне себе красавица,
волос светел,
очи сини,
руки-ноги длинны,
тощевата по-прежнему,
но очень по-нежному.
7.
У нас дома большая речка,
и даже свой белый Кремль,
и даже свои музеи,
и даже свои галереи.
Но нет никакой работы.
Её тут тоже не стало.
Москва в Москве потерялась,
я всё равно тут осталась,
родителям не говорю,
что сократили,
что заболела,
что денег на карте на месяц-следующий.
Всё хорошо, всё хорошо.
Я буду пытаться дальше,
иначе зачем я приехала.
Спасибо, что мне помогаешь,
люблю твою квартиру
и чувствую себя как дома.
Эх, забывает Буйка про деньги,
надо в следующий раз поскромнее,
не заставлять Сашу раскошеливаться.
Ни миндаля не заказывать почтальонам,
ни нежных говяжьих стейков.
Сказала, что меня зовут Варвара,
что, наверное, было правдой раньше,
а домашнее имя мне Буйка.
Саша услышала и засмеялась:
очень, говорит, тебе подходит.
Ты буйная, быстрая, рукастая.
У тебя красивые разноцветные дреды.
Потом однажды спросила:
что у тебя за профессия?
Подумала, говорю: домоохранница,
отчасти домоработница,
но всё же сильнее домоохранница,
а если просто – хозяйка.
И спела для убедительности:
«Ффффффффффф, шшшшшшшш,
Шшшшшшшшшш, ффффффффф,
Это моё, а не твоё,
Даже не вздумай гулять тут мне!
Ффффффффффф, шшшшшшшш,
Шшшшшшшшшш, ффффффффф,
Чтобы я тебя не нюхала,
Не видела, не слышала
В этом дому!
Ффффффффффф, шшшшшшшш,
Шшшшшшшшшш, ффффффффф,
Чу! Чужой, больной, лихой,
Иди отсюда!
Ну!
Ффффффффффф, шшшшшшшш,
Шшшшшшшшшш, ффффффффф,
Ходить, сидеть, дышать
Здесь чужим нельзя
Никому!
Ффффффффффф, шшшшшшшш,
Шшшшшшшшшш, ффффффффф,
Я, как мышь, сейчас шиплю,
Но и как жадная пятнистая
Змея, могу!
Ффффффффффф, шшшшшшшш,
Шшшшшшшшшш, ффффффффф,
Ты не-тот, не-свой,
Мне – хозяйке дома —
Совсем не по нутру!
Ффффффффффф, шшшшшшшш,
Шшшшшшшшшш, ффффффффф,
Ну-ка, делай лапы,
Иначе дам тебе хвостом
По лбу!
Ффффффффффф, шшшшшшшш,
Шшшшшшшшшш, ффффффффф,
Это мой, не твой дом,
Через тыщу лет я тут
Умру!»
Саша сделалась грустная.
Расклеилася, как каша.
Я ей: ну ты чего,
это не про тебя,
это просто Буйкина песня,
буйная Буйкина песня.
Смотрит на меня пристально
и спрашивает медленно:
правда ли у тебя хвост настоящий?
Буйка губу прикусила,
из песни слова не выкинешь.
Может, и есть, отвечаю,
она говорит: покажи.
Я из-под юбки хвостик достала,
он мятый-премятый,
я его пожалела.
Сколько можно скрываться?
В карман шушуна положила.
Саша не удивилась:
подумаешь, говорит, хвостик,
у нас тут чума,
безработица,
для кого-то тюрьма,
беззаконие,
безоконие,
сидим взаперти,
боимся хоть куда-то пойти.
Хороший хвостик – часть твоего тела,
я бы тоже такой хотела,
если бы была буйнее-смелее,
не прячь его больше и себя.
8.
Интересно жить с человеком,
засыпать с ним в одной кровати,
видеть похожие сказки,
делить с ним одну людскую одежду,
обмениваться запахами,
готовить вместе завтраки, обеды и ужины
(иногда только тайком пожёвывать мышиные хвостики).
Вдвоём любить одно и то же жилище,
смотреть компьютер, выбирать там вдвоём мелочи,
украшать потом ими комнаты,
разрешать ему заплетать твои косы,
следить за тем, чтоб он выздоровел и не болел больше,
начинать жалеть его сильнее дома,
начинать любить его сильнее дома.
9.
В Москву вернулись домовые,
когда карантин официально закончился.
Люди, которые живые,
выплеснулись на улицы,
в метро, парки и офисы,
так завозились и зароились,
будто только что народились.
Саша поздоровела, искала работу,
смотрела компьютер, писала письма,
говорила в телефон наладонный.
