Книга Взращивание масс, страница 27. Автор книги Дэвид Хоффманн

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Взращивание масс»

Cтраница 27

Энтузиазм советских вождей в отношении государственного экономического планирования был частью всеобщей тенденции, сложившейся после начала Первой мировой войны. Многие прогрессивные экономисты в Соединенных Штатах были уверены, что государственные координирование и планирование необходимы, если стремиться соответствовать вызовам современной промышленной эпохи. Экономист Торстейн Веблен считал, что государственные ведомства, созданные в военное время, могут использоваться после войны, чтобы избавить американский капитализм от расточительства, вызванного погоней за наживой. Он и его последователь Стюарт Чейз призывали к сильному государственному вмешательству в экономику под руководством экспертов — в глазах Веблена и Чейза это было средством улучшить материальное положение населения и добиться социального мира. Оба они восхищались советским экономическим планированием. В 1927 году Чейз посетил Москву, где был очарован советским Госпланом [216]. Рексфорд Тагуэлл, будущий член «мозгового треста» Нового курса Франклина Делано Рузвельта, ездил в Москву вместе с Чейзом и сделал вывод, что стабилизация страны — результат советского экономического планирования. Когда началась Великая депрессия, Тагуэлл продолжал восхвалять советскую систему, написав, что «в России уже проступают контуры будущего» [217].

После запуска пятилеток и стремительной индустриализации интерес к советской плановой экономике вырос во всем мире. В 1933 году, вслед за визитом советской экономической делегации, турецкое правительство объявило о собственном пятилетнем плане, в большой степени основанном на рекомендациях советских гостей по поводу промышленного развития [218]. Гитлеровские чиновники проявили большой интерес к советскому экономическому планированию и сами включились в гонку темпов развития, заданную СССР [219]. Раньше большинство русских интеллектуалов смотрели «на Запад», а теперь поток идей, казалось, пошел в обратном направлении. Советский Союз представлял собой уже не просто источник вдохновения для социалистов-революционеров — отныне это был новый экономический архетип, с которым капиталистическим лидерам приходилось считаться.

Конечно, привлекательности советской модели способствовало еще и то, что ее успех совпал с тяжелым кризисом капиталистического строя. Неудачи классического экономического либерализма перед лицом Великой депрессии заставили многих социальных мыслителей начать поиск альтернатив. Кроме того, Великая депрессия усилила чувство, что в век машин нужны новые формы экономической и социальной организации общества. В большинстве стран заводы стояли без дела, а рабочие страдали от безработицы, в то время как в Советском Союзе строились сотни новых заводов и каждый рабочий мог трудиться. Советская плановая экономика предлагала путь в будущее — целенаправленное применение людских ресурсов, которое, как считалось, позволит рабочим насладиться плодами своего труда. Тот факт, что СССР, по крайней мере в теории, не только мобилизовывал ресурсы страны, но и защищал благополучие рабочих, только усиливал его притягательность. В других странах вмешательство государства в экономику тоже сочеталось с расширением государственных программ социальной помощи. Некоторые политические деятели предлагали такие программы специально с целью предотвратить волнения или стремясь соответствовать экономическим требованиям эпохи. Так было в 1919 году, когда британский премьер-министр Дэвид Ллойд Джордж предупредил, что государство должно решить проблему дефицита жилья, чтобы противодействовать угрозе большевизма [220]. И действительно, в годы между мировыми войнами британское правительство субсидировало строительство 1,5 миллиона жилых единиц для рабочих [221].

Во многих странах чиновники расширяли социальное обеспечение не только из-за политических тревог, но и для сохранения того, что они считали людским капиталом своей страны. К примеру, японское правительство заменило ранее существовавшую мешанину частных благотворительных организаций государственными программами. В 1920 году японским Министерством внутренних дел было создано Бюро социальных дел, в ведении которого оказались помощь бедным, ветеранам и защита детей, а в 1938 году японским правительством военного времени было учреждено Министерство здоровья и благополучия [222]. В 1930-е годы многие государственные деятели принимали решение о расширении социального обеспечения из соображений готовности к войне.

В эпоху между мировыми войнами социальное обеспечение не обосновывали защитой прав человека — эта норма придет только после 1945 года. Международный консенсус по поводу защиты прав человека возник только в качестве реакции на нацизм и Вторую мировую войну. До войны власти были мотивированы желанием защитить население, нацию или расу от вырождения [223]. Беспокойство по поводу вырождения началось уже в XIX веке, но с ростом международного напряжения в межвоенной Европе оно стало все в большей степени приобретать черты социал-дарвинизма. Некоторые общественные и политические деятели считали, что их стране необходимо возрождение энергии народа, если она хочет защитить себя или укрепить свои позиции в мире, который делается все более и более враждебным. Программы социальной помощи в этом контексте становились в первую очередь орудием поддержания жизненной силы всего народа, а не средством сохранить достоинство отдельных лиц.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация