Лев Троцкий.
Литература и революция. 1924 год
Советская система здравоохранения считалась одним из главнейших проявлений советского социализма. Вскоре после прихода в 1917 году к власти большевики ввели крайне централизованную систему государственного здравоохранения, основанную на принципах социальной медицины. Эти принципы, озвученные на VIII съезде РКП(б), включали в себя бесплатное и всеобщее здравоохранение, улучшение питания и санитарных условий, предотвращение заразных заболеваний и лечение «социальных болезней (туберкулеза, венерических заболеваний, алкоголизма и тому подобных явлений)»
[228]. Советские деятели исходили из того, что здравоохранение — дело государства, и считали, что для обеспечения телесного здоровья населения следует предоставить широкий спектр медицинских услуг и прибегнуть к активному вмешательству в жизнь людей. Советская система здравоохранения решительным образом отличалась от пестрого нагромождения частных, благотворительных и земских медицинских учреждений царской эпохи.
С первого взгляда можно решить, что централизованная государственная система здравоохранения нового типа была продуктом социалистической идеологии. Советский социализм со свойственными ему воинствующим антикапитализмом и заботой о благополучии рабочего класса, безусловно, подходил для государственной социальной медицины. Но трудно считать социалистическую идеологию единственной или даже главной движущей силой при создании советской системы здравоохранения. До Октябрьской революции ни Ленин, ни другие большевистские вожди не успели сформировать каких-либо идей на этот счет. К примеру, на съезде Российской социал-демократической рабочей партии в 1903 году делегаты ограничились общими заявлениями о необходимости улучшить здоровье рабочих путем изменения условий фабричного труда
[229]. И даже летом 1917 года у большевиков были только самые общие предложения о расширении здравоохранения для рабочих, не слишком отличавшиеся от предложений, выдвинутых другими партиями. Именно беспартийные врачи, активно участвовавшие в земской медицине, обеспечили идейную основу для создания советского здравоохранения и во многом возглавили его
[230].
Если мы поместим советскую медицину в контекст мировой, нам придется еще больше усомниться в том, что государственная социальная медицина была чем-то уникальным и обусловленным социалистической идеологией. Многие капиталистические страны вводили у себя очень похожие принципы и практики здравоохранения в тот же исторический момент, что и Советский Союз. Социальная медицина и централизованное государственное здравоохранение были частью более общих тенденций: на смену индивидуалистскому подходу к здоровью приходила государственная профилактическая медицина. Во всех странах Европы и в разных концах мира становились нормой вмешательство экспертов в повседневную жизнь и государственное руководство обществом. Первые ростки этого явления наметились в конце XIX века, а в годы Первой мировой войны оно расцвело пышным цветом.
Легче всего понять сущность советского здравоохранения, если рассматривать его в рамках более широкой картины, включающей подъем социальной медицины и стремительное возрастание роли государства как гаранта здоровья населения. Чтобы показать, что советская политика в сфере здравоохранения отражала эти более общие тренды, я расскажу о возникновении социальной медицины, создании государственных министерств здравоохранения и о конкретных механизмах распространения медицинских идей и технологий в межвоенный период. Вместе с тем, хотя оно отражало подходы, широко применявшиеся и в других странах, советское здравоохранение имело ряд отличительных черт. Как показали историки медицины, схожие идеи и практики могут принимать различные формы в зависимости от политического, социального и профессионального контекста, в котором реализуются
[231]. Существовавшая в российской социальной науке традиция ставить во главу угла влияние среды, дополнительно укрепленная марксистской идеологией, привела к тому, что советское здравоохранение концентрировалось на факторах среды. Немалую роль сыграл и политизированный характер советской медицины, особенно в годы первой пятилетки. А советская физическая культура к концу 1930-х годов постепенно стала под влиянием международных трендов откровенно милитаристской, хотя в отношении к вопросам пола и этнического происхождения демонстрировала характерные советские принципы.
Социальная медицина и государство
Социальная медицина — это подход к медицинской помощи, при котором во главу угла ставятся общественное здоровье и гигиена, профилактика заразных заболеваний и борьба с ними, а также система всеобщего доступа к услугам здравоохранения. Взлет социальной медицины в конце XIX — начале XX века отражал новые представления об обществе как о социальном теле и новые достижения самой медицины, в частности в области эпидемиологии и социальной гигиены. О социальном теле говорили еще древнегреческие философы, но с XIX века телесные метафоры начали использовать по всей Европе для оправдания новых технологий социального вмешательства
[232]. Развитие таких дисциплин, как экономика и социология, а позднее — антропология и криминология, изменило традиционные метафорические связи между индивидуумом и социальным телом, показав, что между ними существует прямая связь. Растущий авторитет науки, и в частности физиологии, привел к тому, что дискуссии о способах организации и улучшения общества уже не обходились без телесных метафор. Ряд социальных ученых XIX века, такие как Герберт Спенсер и Адольф Кетле, использовали в своих исследованиях понятие социального тела
[233]. А в конце XIX века ученые все чаще стали находить реальные связи между социальными проблемами, биологией и физиологией. Можно привести пример эпидемиологии. Когда в 1880-е годы медики узнали о способах распространения туберкулеза, это привело к тому, что как чиновники, так и врачи взяли на вооружение более коллективистский подход к профилактике заболеваний и гигиене. Эпидемиологи потребовали внедрения медицинского наблюдения, программ общественной гигиены и других технократических стратегий с целью остановить распространение заболеваний
[234]. Таким образом, слабое здоровье или болезнь индивидуумов, не считавшиеся угрозой для политического тела, стали таковой для тела социального
[235].
