Социальная гигиена
В своей книге о заразных болезнях в Европе XIX — начала XX века Питер Болдуин указывает, что стратегии предупреждения заболеваний могли опираться на одно из двух представлений о причинах их распространения. Врачи делали упор либо на то, что болезнь развивается путем заражения, либо на факторы среды, позволяющие ей развиваться. Первый подход подталкивал к созданию кордонов и карантинов, преграждавших путь носителям болезни, а второй заставлял уделять особое внимание санитарным мероприятиям и улучшению жизненных условий, чтобы болезнь предотвратить. Многие историки здравоохранения считали, что выбор в пользу одной из этих стратегий определялся политической системой и культурой страны: к примеру, немецкие авторитарные традиции способствовали карантинному подходу и активному вмешательству в жизнь индивидуума, а британский либерализм располагал к стратегии улучшения среды, то есть к той, что защищала индивидуальные свободы
[299]. Болдуин, однако, оспаривает это допущение. Он считает, что шаги по профилактике заболевания, которые предпринимали национальные правительства, нельзя объяснять исключительно спецификой политической системы. Вместо этого он видит целое созвездие факторов, оказывавших влияние на стратегию здравоохранения, — геоэпидемиологических, структурно-управленческих и коммерческих, — соотношение которых со временем могло изменяться даже в рамках одной и той же политической системы
[300].
Советская стратегия здравоохранения — ярчайший случай, позволяющий проверить утверждение Болдуина. Конечно, советская политическая система была авторитарной диктатурой, относившейся к индивидуальным свободам безо всякого уважения. Но советские чиновники решительно делали выбор в пользу фактора среды, а не карантинного подхода. Разумеется, в годы Гражданской войны, когда свирепствовали эпидемии, власти прибегли к карантинам, однако это лишь подтверждает слова Болдуина о том, что подход к профилактическим мерам может изменяться и в рамках одного государства. В целом же советское правительство, несмотря на свою авторитарную природу, делало упор на гигиену, питание, образ жизни и другие факторы среды — что опять-таки подтверждает доводы Болдуина. Вместе с тем причины ориентации на факторы среды выходили за рамки геоэпидемиологических, структурно-управленческих и коммерческих соображений, на которые он указывает. Чтобы объяснить советскую стратегию в сфере здравоохранения, мы должны рассмотреть также российские медицинские традиции и революционную политику.
В своей статье 1919 года «Задачи народного здравоохранения в Советской России» нарком Семашко ставил во главу угла оздоровление, профилактику, а кроме того, «бесплатность и общедоступность медицинской помощи»
[301]. Особое внимание он уделял социальной гигиене — сфере здравоохранения, которая подразумевала, что болезнь столь же свойственна обществу в целом, как и телу человека. Считая, что социальные условия и профилактика важнее клинической медицины и лечения, социальные гигиенисты видели в здоровье не только биологическую, но и социологическую составляющую. Семашко полагал, что советские врачи должны быть социологами в не меньшей степени, чем биологами, и испытывать не меньшую заинтересованность в предотвращении болезней, чем в лечении их
[302]. Принципы гигиены, профилактики и бесплатного медицинского обслуживания стали в советском здравоохранении ведущими.
Хотя Семашко стремился провести различие между советским здравоохранением и капиталистической медициной, в его идеях социальной гигиены было немало заимствований из иностранных моделей и дореволюционных традиций. Подобно другим русским врачам, он вдохновлялся немецкими пионерами здравоохранения, работавшими в конце XIX столетия, такими как Альфред Гротьян
[303]. При том что земские врачи уже активно применяли принципы социальной гигиены, Наркомат здравоохранения под руководством Семашко пошел еще дальше — закрепил эти идеи, превратив их в ведущий принцип советской медицины
[304]. Сам Семашко стал профессором новой дисциплины — социальной гигиены (в Московском государственном университете), а также редактором нового журнала под названием «Социальная гигиена». К 1923 году в ведущих вузах страны появились кафедры социальной гигиены, а кроме того, был организован Государственный институт социальной гигиены — с целью координировать и стандартизировать изыскания по новой дисциплине в масштабах всей страны
[305]. Российских эпидемиологов и бактериологов заставили работать вместе с социальными гигиенистами (как они делали и в дореволюционное время) и признать в своих исследованиях важность социально-бытовых условий. Ведущий иммунолог Лев Тарасевич в докладе для секции здравоохранения Лиги Наций в 1922 году перечислил следующие причины эпидемий в России: «…скудное и недостаточное питание; грязь из-за нехватки мыла и белья; холод в домах; переуплотнение жилищ; в высшей степени неудовлетворительные условия поездок по железной дороге; недостаток санитарных и медицинских технических средств»
[306]. Даже советские бактериологи, объясняя распространение инфекционных заболеваний, подчеркивали важность образа жизни и значение диет
[307].
