СССР поощрял материнство не только путем денежных выплат женщинам, но и создавая родильные дома, а также ведя пропаганду повышения рождаемости. В первые же месяцы после прихода к власти советское правительство открыло множество родильных домов, яслей, молочных кухонь и педиатрических клиник. В середине 1930-х, когда господствовало стремление к повышению рождаемости, финансирование родильных домов и яслей еще выросло, хотя по-прежнему не могло удовлетворить потребности миллионов работниц. Впрочем, в теории советское правительство полностью взяло на себя уход за матерью и ребенком
[539]. Кроме того, власти стремились добиться того, чтобы женщины не избегали беременности из-за страха потерять работу или заработную плату. Уже в 1921 году правительство издало указ, по которому беременные женщины, неспособные работать, должны были получать свою полную зарплату из рабочего страхового фонда. В 1927 году советские законы гарантировали женщинам восемь недель декретного отпуска перед родами и после них
[540].
Помимо этого, советская власть прославляла материнство и изображала деторождение естественной частью женской жизни, реализацией женщины. Статьи в советской прессе подчеркивали, какое счастье женщине приносят дети. Публиковался рассказ матери пятерых детей о том, как они ее любят. Другая статья рассказывала, как дети заботятся друг о друге, благодаря чему многодетность является преимуществом, а не бременем
[541]. Подобные пропагандистские кампании, прославлявшие материнство, разворачивались по всему миру. Многие страны начали отмечать День матери, в том числе США, сделавшие его в 1914 году национальным праздником. Французское правительство награждало женщин, родивших пять, восемь или десять детей, соответственно бронзовыми, серебряными или золотыми медалями. Правительство нацистской Германии жаловало многодетным матерям Почетный крест немецкой матери и разрешило женщинам, рожавшим пятого ребенка, записывать видного национального деятеля крестным отцом младенца (впрочем, когда выяснилось, что они предпочитают называть Гинденбурга, а не Гитлера, программа была приостановлена)
[542].
Хотя советская кампания во славу материнства напоминала пропаганду повышения рождаемости в других странах, у нее было одно важнейшее отличие. Советское правительство поощряло женщин продолжать работать во время беременности и после родов — и ожидало этого от них. Чтобы гарантировать, что беременная женщина сможет найти работу вне дома и сохранит свое рабочее место, в октябре 1936 года Политбюро приняло закон, по которому отказ нанять беременную женщину на работу стал уголовным преступлением — как и снижение ее зарплаты
[543]. Советское гендерное строительство подчеркивало двойную роль женщин — работниц и матерей — и отказывалось видеть какое-либо противоречие между этими ролями. А в Западной Европе в это же самое время многие чиновники и публицисты сетовали на феминизм и работу женщин вне дома, утверждая, что именно данные факторы виноваты в падении рождаемости. В начале 1920-х годов французский генерал Метро заявил: «Здесь слишком много женщин-машинисток и женщин-служащих и недостаточно много матерей семейств. С точки зрения фертильности немецкие матери победили французских; это первый реванш, который немцы взяли над Францией»
[544]. Нацистские вожди тоже подчеркивали традиционные гендерные роли, и некоторые финансовые выплаты немецким роженицам были возможны лишь в том случае, если женщина отказывалась от оплачиваемой работы
[545].
Стремясь повысить рождаемость, политические деятели во многих странах прославляли не только материнство, но и семью. Уже в XIX веке некоторые публицисты тревожились, что традиционная семья распадается. Влиятельный французский социолог Фредерик Ле Плей предупреждал, что урбанизация подорвала семью и взрастила разлагающие влияния: индивидуализм, социализм и феминизм. Идеалом он считал патриархальную деревенскую семью, отмечая повышенную плодовитость крестьянских семей, и предлагал юридические меры укрепления семьи. В условиях, когда французы беспокоились о рождаемости, а католические организации вели агитацию за семейные ценности, идеи Ле Плея находили отклик у многих политических деятелей и социальных мыслителей
[546]. В межвоенный период по всей Европе политические деятели начали подчеркивать важность семьи для стабильности общества и могущества нации. Диктатура Салазара в Португалии и режим Франко в Испании стремились вернуть семье роль столпа общества
[547]. Нацистские деятели воспевали традиционную крестьянскую семью — преграду на пути современной раздробленности и отчуждения. Они отстаивали эссенциалистский взгляд на женщин как на матерей и, в противовес другим странам, предпочитали выплачивать семейные пособия не матерям, а отцам, констатируя, что «теперь мужчина не окажется в худшем материальном или моральном положении по сравнению с так называемым умным холостяком просто из-за того, что выполнил свой долг перед нацией»
[548].
Ил. 9. Нацистский плакат, призывающий к повышению рождаемости, 1938. «Поддержи организацию помощи матери и ребенку» (Плакат GE 3869. Poster Collection, Hoover Institution Archives)
