Большинство армейских офицеров не возражали против этих мер по просвещению и повышению политической сознательности их солдат. Глубоко возмущенные Приказом № 1 Петроградского Совета, создавшим солдатские комитеты и внедрившим советскую власть в армии, многие офицеры тем не менее считали необходимым политическое просвещение в той или иной форме, надеясь превратить своих пассивных подопечных в сознательных граждан-солдат. В сентябре 1917 года Политическое управление Военного министерства ввело обязательное образование для всех солдат и учредило отдел, ответственный за распространение брошюр и книг в войсках
[702]. Центральный комитет социально-политического просвещения организовал курсы по подготовке лекторов и отправил ораторов к военным и гражданским слушателям, стремясь повысить сознательность аудитории и заручиться политической поддержкой
[703].
В конечном счете Временное правительство, разумеется, так и не смогло добиться поддержки со стороны русских солдат и населения в целом
[704]. Но виной тому было отнюдь не отсутствие заинтересованности народа в политике. В ходе Первой мировой войны и Русской революции солдаты и крестьяне сильно политизировались, а радикализм среди рабочих, распространившийся еще до войны, стал особенно интенсивным. Истинной проблемой, с которой столкнулось Временное правительство, было то, что у низших классов имелись собственные ожидания от революции. Солдаты, крестьяне и рабочие хотели прекращения войны, немедленного перераспределения земли и установления рабочего контроля на фабриках. Более того, Временное правительство в 1917 году было не единственной силой, стремившейся внушить свои идеи массам. Революционные партии, прежде всего большевики, воспользовались падением самодержавия и введением свободы собраний и свободы прессы, чтобы развернуть в полную мощь свои агитационные и пропагандистские кампании. Большевистские лозунги мира, земли и хлеба были созвучны представлению крестьян и рабочих о социальной справедливости и вели к дальнейшему ослаблению поддержки Временного правительства.
Советский политический надзор
Взяв власть в октябре 1917 года, большевики не имели планов осуществлять слежку за людьми, тем более не собирались создавать всепроникающий аппарат надзора. Так почему же они не просто сохранили, но и значительно расширили практику перлюстрации писем, использования осведомителей, составления систематических докладов о народных настроениях, причем всем этим руководила вновь созданная тайная полиция, учреждать которую большевики тоже не планировали? Конечно, в какой-то мере решения большевиков объяснялись политической необходимостью текущей ситуации — ситуации, которую они же сами отчасти и создали, когда, будучи партией меньшинства, захватили власть в стране, страдавшей от социальных и политических конфликтов. Стараясь удержать власть перед лицом вооруженной оппозиции и растущей анархии, Ленин и его соратники, не колеблясь, прибегли к надзору и принуждению. Сведения о населении и политических пристрастиях различных его групп были для большевиков, пытавшихся получить более высокую поддержку и подавить оппозицию, важнейшей информацией. Эти сведения имели огромную ценность и для их идеологической цели — преобразования общества.
Впрочем, формы политического надзора, к которым прибегли партийные лидеры, восходили не к какому-либо политическому или идеологическому плану, а к уже существовавшей на тот момент практике. Технологии надзора, усовершенствованные в годы Первой мировой войны, предоставляли большевистским руководителям возможности для сбора жизненно важной для них информации об их соперниках и политических мнениях населения в целом. В некоторых случаях большевики даже получали доклады, о которых и не просили, исходившие от бывших чиновников Временного правительства, продолжавших наблюдать за народными настроениями и после Октябрьской революции, — тот редкий пример, когда бюрократическая преемственность возобладала над революционным разломом. Немаловажен и факт, что даже после того, как советское правительство положило конец участию России в Первой мировой войне, мир в стране не наступил. Именно в ходе кровавой Гражданской войны, когда само выживание нового режима зависело от того, удастся ли ему мобилизовать народ в свою поддержку и уничтожить политических противников, всеобъемлющая слежка прочно вошла в состав советской системы. В ходе тотальной войны лидеры большевиков укрепили и расширили слежку, впервые развернутую в широком масштабе в годы Первой мировой войны.
Перлюстрация почты по-прежнему занимала центральное место среди прочих практик слежки. Указ советского правительства о цензуре и выемке почты, принятый в июле 1919 года, создал новую структуру для слежки за почтой, телеграфом, радио и телефонами. На каждое направление правительство выделило немалое число человек — в целом всеми видами перлюстрации занималось более 10 тысяч чиновников. Многие из них «перешли по наследству» от Временного правительства: по состоянию на конец 1918 года примерно половина сотрудников Московского военного почтово-телеграфного контрольного бюро, начала работать там еще до Октябрьской революции
[705].
Хотя практические методы выемки писем не изменились и даже отчасти осуществлялись теми же людьми, советское правительство начало использовать эту форму слежки для решения новых задач. Сведения, полученные из вскрытых писем, продолжали оставаться одним из главных источников для докладов о «политических настроениях» населения. Но советская тайная полиция стала использовать эти сведения и с иной целью: для выявления и ареста людей, занимающихся «спекуляцией» — куплей-продажей различных предметов, в первую очередь еды, вне государственной системы рационов и твердых цен. Доклады тайной полиции в Петрограде в 1918 году показывают, что выемка писем сыграла большую роль в борьбе с этим низовым капитализмом, перешедшим при большевиках на нелегальное положение
[706]. На протяжении всей Гражданской войны за перлюстрацию писем отвечали органы, осуществлявшие надзор за почтой, но собранные сведения они передавали партии и тайной полиции, а в августе 1920 года вошли в состав Особого отдела ВЧК
[707].
Подобно перлюстрации, сохранилась при советской власти и возникшая в годы Первой мировой войны система докладов о настроениях. В декабре 1917 года большевистские военные руководители жаловались, что политические комиссары, назначенные Временным правительством, посылают им доклады о солдатских настроениях, используя формуляры, напечатанные еще Временным правительством. Но вместо того чтобы отстранить этих комиссаров, им приказали продолжить подавать доклады, просто включив в них ряд дополнительных вопросов, не предусмотренных формулярами. В январе 1918 года политическое руководство Красной армии опубликовало новые правила составления этих докладов, внеся в них такие категории, как, например, «устранение контрреволюционных элементов»
[708]. В ходе Гражданской войны Политическое управление Красной армии создало «информационный отдел», собиравший данные по военным подразделениям по всей стране. В этом отделе составляли графики, отражавшие «настроение» солдат, «дисциплину», «уровень сознательности», «отношение к Советской власти» и «отношение к коммунистам». В случае пораженческих настроений предлагались различные их причины — от «недостаточного продовольственного снабжения» до «слабой политической работы»
[709]. Как и в случае с перлюстрацией писем, советские доклады о настроениях населения создавались при помощи прежних методов работы и руками прежних служащих. Изменились только политические цели.
