Алекс рывком поднял Шона и наотмашь ударил по изуродованному лицу. Makada упал на спину, хрипло засмеялся:
— Не нравится правда? …Так чем ты лучше меня, Алекс? Я хотя бы попытался исправить… Она не хочет быть твоей девкой!
— И не будет. Я на ней женюсь, — процедил маг. На его щеке, обнажив зубы, расцвела огненная язва. Алекс стер пламя и добавил, глядя в заплывшие глаза Уилбера: — Завтра. По человеческим законам и по законам Старой Крови.
— Ты… что?! — самоубийственно рванулся makada. Острые обломки ребер глубоко вошли в легкое, и кровь изо рта хлынула алым ручьем.
— Ты слышал, — отчеканил Александр. — Я женюсь на Этансель. И если ты когда-нибудь подойдешь к моей жене, я тебя убью, несмотря на метку. — За спиной у мага задрожал портал. — А это на память, — жестоко улыбнулся Алекс, поймав правую руку Уилбера — ту самую руку, что до синяков тискала Искру. — На долгую память, Шон.
Огонь с его ладони перекинулся на запястье makada, вживленный рубин лопнул, и от нечеловеческого, почти что звериного воя треснули стекла.
— Райдер, какого черта вы творите?! Что происходит?!
— Ничего, что затронуло бы интересы Короны, лорд Берли, — бросил Алекс, пинком отправляя изломанное тело Уилбера в гущу плетений. — Мы с Шоном немного повздорили. Завтра очнется.
На улице, отслеживая перемещение, зазвенели поисковые заклятия наблюдателей.
16
Я проснулась в ворохе лепестков. Розы, пионы, герберы, тюльпаны, нарциссы, белые и тигровые лилии укрыли душистым покрывалом, запутались в волосах — я приподнялась на локте, и вдоль щеки повис зеленый стебелек фиалки. Цветы были всюду: на полу, на шкафу, на столе, на кровати, роскошными бело-голубыми гирляндами украсили балдахин, а увитый плющом и жасмином камин походил на триумфальную арку. Или на домашний алтарь в день венчания. В распахнутые окна лились птичьи трели и мягкий утренний свет.
Я порывисто коснулась топаза — теплого, словно только что из рук Александра — села, восхищенно оглядывая преображенную спальню. Губы сами собой раскрылись в широкой улыбке: я замуж выхожу! За Алекса!.. Господи, даже не верится…
— Миссис Райдер, — прошептала я, прижав ладони к горящим щекам. — Миссис Александр Райдер! — Ворвавшийся в комнату ветер закружил разбросанные по полу лепестки и осыпал ими с головы до ног, будто свадебным рисом.
«Я люблю тебя. Люблю. Люблю, Искорка».
В груди колокольчиком пело счастье — чистое, яркое, звонкое — и от радостного ожидания, наполняющего каждый вдох, хотелось кричать. Чудесную новость хотелось всем рассказать — стряхнув цветы, я спрыгнула на ковер и, огибая букеты, поспешила к двери:
— Джейн! Мистер Мартин!..
Пронзенный солнечными стрелами коридор сам развернулся под ноги. Шелковый Дракон подмигнул, лестница сыграла гаммы, старое кресло с грохотом уступило дорогу, и по каменному полу первого этажа я проехала, как по катку, повиснув на выглянувшей из кухни миссис Ллойд:
— Джейн! О, Джейн!..
— Что случилось? — опешила валлийка. — Тини, что с вами?
— Алекс приходил! — выпалила я, крепко обнимая старушку за плечи и едва сдерживаясь, чтоб не запрыгать. — Джейн, мы поженимся!.. Сегодня!.. Разве это не здорово?! Вы будете моей посаженной матерью? — Я поймала перепачканные тестом руки, моляще заглянула валлийке в лицо: — Пожалуйста, Джейн! — и осеклась, наткнувшись на кривящийся рот и странно блестящие глаза. — Джейн?..
— Красивое у вас кольцо, — через силу улыбнулась валлийка, кивнув на перстень.
— Алекс сказал, мамино…
…и наверняка бабушкино! Господи, о чем я думала! — Серебряный колокольчик, звеневший внутри, захлебнулся. Я высвободила пальцы из ладони Джейн, сделав шаг назад, виновато спрятала рубиновое сердце в складках куртки.
— Да, это фамильное, — подтвердила валлийка, — его носят леди Райдер. Поздравляю, Тини. — Голос миссис Ллойд сорвался, и только теперь я разглядела красные опухшие веки и бледные щеки.
— Джейн, у вас все в порядке? — осторожно спросила я.
— Нет. У меня ночью сына убили, Тини, — глухо сказала валлийка. Отвернулась и ушла на кухню.
Я шокировано хлопнула ресницами и побежала за ней.
— Как?.. Господи, Джейн, кто это сделал?
— Не знаю. Ничего не знаю, — тяжело опершись на покрытый мукой стол, покачала головой миссис Ллойд. — Дик час назад прискакал, прокричал, что Тома с кольев ограды сняли… Мартин в седло и с ним в город… — По щекам Джейн потекли слезы. Женщина тихо всхлипнула и закрыла лицо фартуком.
Бедная…
А тут я со своей свадьбой…
Закусив губу, я подошла ближе, обняв миссис Ллойд со спины, прижалась лбом к дрожащему плечу. Рыдания стали горше, и на мои глаза навернулись слезы. Что следует сказать, я не знала — в такие минуты любые слова становятся глупыми, а чужое сочувствие лишь бередит. Я сама почти неделю не разговаривала с дядей и тетей — не желала, не хотела, не верила… До последнего не хотела верить, что мамы и папы нет.
— Джейн… — шепотом позвала я. — Почему вы думаете, что Томас мертв? Может быть, ранен…
— И истекает кровью, — обреченно отозвалась миссис Ллойд. — Когда Дик сломал ногу, мне два месяца не говорили, а тут… В Ллавелине нет целителей, понимаете? Только доктор… и мистера Александра не дозваться. Тини, я рада за вас, но радоваться сейчас не могу, простите, — тронула мое запястье валлийка. — Я приготовлю обед, но сначала дождусь Мартина. Он обещал туда и обратно… Я буду на дороге, если что-то понадобится.
— Алекс просил не пересекать границу, — чувствуя себя бездушной дрянью, пробормотала я. Попыталась объяснить, почему, но Джейн не стала слушать:
— Хорошо, подожду у реки. — Кое-как отерла руки и, шаркая, вышла через заднюю дверь.
Сквозь просветы в герани на подоконнике было видно, как миссис Ллойд тяжело спускается к мосту. Каждый шаг будто вытягивал из нее краски, и сгорбившаяся фигура на зеленом лугу казалась совсем черной.
Какой теперь может быть праздник…
Я промокнула слезы рукавом куртки и поплелась наверх, одеваться. Старая лестница тихо скрипела под босыми ногами: к-то? К-то-о-о?.. Кто мог это сделать? Кто способен на такую жестокость? Не убить, не избить, а швырнуть на колья ограды, чтобы причинить больше боли? Какая нечеловеческая сила для этого нужна?
Нечеловеческая… — Я отпустила перила и остановилась, глядя на темный коридор к спальням. Солнечные лучи пробивались сквозь листья каштанов, играли в пятнашки под потолком, но в широких промежутках между окнами клубился мрак. Густой, непроницаемый, стелящийся, он скрадывал драконов и гобелены, и пережитый ночью ужас снова взял за горло. Я будто наяву увидела женщину в красном, ищущую меня в тайниках, стучащие по дверям когти, услышала детский смех и хриплый кашель призраков. От нахлынувшей паники задрожали колени. Не моргая, боясь отвести взгляд от катящейся мглы, я попятилась к стене. Канделябр позади вдруг заскрипел, и, вскрикнув, я схватилась за топаз — «Пока он с тобой, ничего не случится».
