День Александра начинался задолго до рассвета. Сначала полицейский участок и отчеты, координирование оперативно-разыскных групп — Боже, благослови создателя телеграфа! — затем визиты к вероятным свидетелям. Нашли двоих, на окраине Тидмарш и в Вудли, где шесть дней назад исчезла одаренная белошвейка, и Алекс, проклиная себя за медлительность, окончательно убедился в верности западного направления.
Не полагаясь на констеблей, он двигался вдоль рельсов, распуская дар у станций, на подъемах, вблизи мостов и перекрестков — везде, где поезд замедлял ход и можно было безопасно спрыгнуть. С утра до вечера, две сотни миль дороги на Уэльс в радиусе получаса от дорожного полотна — обойти, объехать, считать, расспросить, глотая окалину и сажу проносящихся локомотивов. Вернуться и перепроверить. Сосредоточиться, раз за разом пропуская через себя чужую ненависть, вожделение и страхи.
Загнанных в поле лошадей приходилось бросать — обратного портала в Ландон они бы не пережили. И сам он к концу дня чувствовал себя таким же конем с ухающей селезенкой, но до стойла было еще далеко: снова Леман-стрит и бумаги, которые он перенаправлял Королеве, считывание новых свидетелей в десятке городов — вхолостую, но Алекс предпочитал ошибку еще одному трупу. Проверить, как идут дела на стройке и в доках. Законсервировать пару поместий. Переслать для продажи наименее ценные картины и мебель. И только после этого — домой, пугая горничных лопнувшими в глазах сосудами и бурыми потеками по осунувшемуся лицу.
— Ванна готова, мистер Райдер.
— Спасибо, Эшли.
Ванна. Ужин. Щиты, оставляющие его в стерильной пустоте. Искра.
Чувство, что Этансель где-то рядом, появлялось незаметно. Оно обволакивало запахом чистоты и свежести сада, похожим на тихое дыхание шорохом штор, теплыми бликами свечи по столу и бокалу. Ночной ветер гладил щеку, тонкими женскими пальцами перебирал его волосы — Александр пытался поймать руки, а еще лучше — саму Этансель. Поймать, усадить на колено, поддразнивая, сосчитать веснушки на носу, а когда она запыхтит и завозится, стиснуть в объятиях, целуя и лаская.
Александр ловил воздух и разочарованно открывал глаза — снова приснилось.
Искры не хватало. Без Искры болело. Слияние с Арчером показало, как просто ее потерять, и теперь накатывало так, что выбивало дыхание. Днем он отвлекался на чужие помыслы и намерения, но по ночам ворочался в постели, убеждая себя, что беспокоиться не о чем — Искра любит и ждет его — и все равно раздираемый сомнениями: а если нет? И надолго ли хватит ее любви, когда она узнает…не об обмане — он ей не лгал, — но о том, что позволил поверить в несбыточное?
Собственное смятение обескураживало и злило, мешало уснуть. Александр раздраженно переворачивался на спину, на бок, на живот, и чувствовал, как под ладонью тлеют простыни.
Да какого черта?! — Кулак мага ударил в чугунные узоры изголовья, и кровать натужно загудела. — Любит, не любит — какая разница? Она все равно принадлежит ему. Этансель живет в его доме, по его слову, и будет принимать его в гостиной и в спальне, когда он прикажет. Будет ждать его, будет встречать, будет подавать обед и себя — она отлично смотрится на столе. А еще лучше на четвереньках, прогнувшись в пояснице.
На зубах заскрипел песок ублюдочного цинизма, и сон окончательно пропал. Чертыхаясь, Александр бросил подушки выше, сел, ударив затылком о стену.
…есть разница.
Чувства Этансель согревали и льстили. Юная чистая девочка полюбила не богатства Райдеров, не ауру власти Королевского Гончего, не наследника леди Элизабет, а его, Александра — мага без магии, запертого на пустоши. В зимней шутке о Драконе была лишь доля смеха: нежность Этансель, ее уступчивость, ее преданность и пылкая страсть оказались сокровищем, которое он ни с кем не собирался делить. Которое намеревался сохранить для себя, и при мысли, что может лишиться пьянящей эйфории ее обожания, сквозь вены прорывалось пламя.
Запуганной покорности было мало — он хотел, чтобы Искра его любила. А значит…
…значит, Этансель не должна узнать о судьбе, которую он изначально для нее приготовил.
Александр надел пижамные штаны и, поигрывая сгустком огня, пошел по комнате. На запястье в ритм движениям руки блестели и позванивали амулеты.
…в конце концов, почему бы не жениться на Искре? Ему в любом случае нужна герцогиня, а мезальянс с Этансель подарит отлучение от двора и время поправить финансы. Тини Хорн умна, красива, ненавязчива, прекрасно воспитана и покладиста. Она не будет шпионить и интриговать за его спиной, вдобавок сирота — леди Элизабет не сможет обвинить его в сговоре с кем бы то ни было. Он встретит Этансель у церкви, потеряет голову и женится. Это так просто — потерять от нее голову. — На жестком, похудевшем от постоянных пережиганий лице Александра мелькнула улыбка.
…Тини, Тини, Тини, мышонок, лишивший его покоя. Нежные губы и тонкий стан, пушистая макушка, трогательно пахнущая розовым мылом. Робкие ласки. Тихие вздохи. Теплые руки, теребящие пуговицы рубашки, скользящие по его плечам и груди. Лучистые глаза, полные такой веры и доверия, что невозможно представить себя без их света.
Нет, Искру он не отпустит и не отдаст.
Он создаст для нее новое прошлое, без Арчера и Уайтчепела. — Приняв решение, маг потушил огонь на ладони и остановился у окна, глядя в чернильную с редкими звездами ночь. — Детство с родными можно оставить, а годы на улице заменит любопытным монастырь. От Источника, как ни жаль, придется избавиться — выпив все, что получится, и распылив остатки в Тумане; тяжело, но не сложно. Куда сложнее будет внушить воспоминания монахиням и подчистить память тех, кто знает Искру-беспризорницу, но в любом случае это не сравнится с нынешней работой в Ист-Энде. Переживет и лишний раз помоется.
Нужно объясниться с Тини. Он займется их будущим, когда найдет Потрошителя и закончит ремонт Санта-Катарины, но поговорить следует в ближайшие дни, не откладывая. Заодно отдаст мамино кольцо, Искра будет рада. — Алекс потер ноющие виски и посмотрел на часы. Половина четвертого. Если прямо сейчас начать строить энергетическую оболочку голема, Королева потеряет возможность отслеживать его перемещения уже через несколько дней.
Александр набросил халат и, по-кошачьи мягко ступая босыми ногами, вышел в коридор.
— Эшли, принесите мне кофе.
Охранные плетения сползли со стен кабинета, свернулись клубком сонных змей, время от времени выпускающих охотничьи жала. Александр вынимал голема из шкафа, когда внезапная догадка заставила его распрямиться, звонко ударившись затылком о верхнюю полку.
— Черт! — рявкнул маг, уронив голема, и хрипло выдохнул, когда глиняный обрубок плеча расшиб ему мизинец. — Вот ч-ч-черт…
…если от страха потерять женщину ты не можешь уснуть, если ради ее любви готов рискнуть головой и прожить чужие жизни — бродяг, воров — кто еще знал Этансель в Уайтчепеле? — если ее взгляд будоражит кровь, а плач способен выдернуть из безумия…
