— Все-таки люблю я Москву. Как бы ее ни ругали, как бы ни обгаживали, есть в ней что-то такое, к чему прикипаешь…
Услышанное заставило Александра отвести взгляд от окна и с любопытством посмотреть на отца. Тот расслабленно сидел в водительском кресле их старенькой «Шкоды», добродушно разглядывая переходящих дорогу людей. На светофоре красным отсчитывались секунды ожидания, но сегодня это не раздражало — напротив, казалось удивительно правильным и гармоничным.
— На прошлой неделе ты ее ненавидел, — напомнил Саша, тихо усмехнувшись.
— На прошлой неделе я три с половиной часа простоял в пробке. А сегодня и выехал по-человечески, и даже сына до работы подброшу.
— Лучше бы отоспался спокойно. Охота тебе в свой выходной тащиться на дачу? С мамой бы погулял. Она мне опять жаловалась, что вы никуда не ходите.
— Почему это не ходим? Ходим… Недавно в Третьяковке были.
— Когда? Полгода назад?
— Разве полгода? — пробормотал Евгений, почесав подбородок. — Ну она уже в любом случае нашла себе сопровождающего. Все с сестричкой перезванивается. Думаю, и гулять скоро пойдут. Если та не побрезгует. Как у тебя там с этим… Никитой?
— Никак, — Александр чуть нахмурился, вспомнив вчерашний инцидент.
— Мать прямо мечтает, чтобы ты с ним подружился.
— Почему родители всегда примеряют собственные желания на детей? Это фишка такая: на свой плащ ткани не хватило, ну хоть тебе третий рукав пришью?
— А этот третий рукав тебе вообще не нужен? — отец добродушно хмыкнул в усы, обрадовавшись ответу сына даже больше, чем выглянувшему солнцу.
— Мне и с двумя нормально, — отозвался парень и вновь посмотрел в окно. На несколько минут в машине повисло молчание, но вот Евгений снова упомянул Никиту:
— И как он справляется? Отлынивает, небось?
— Я б сказал, перерабатывает, — в голосе Александра послышался сарказм.
— Ну а как коллектив его воспринял?
Парень замешкался, не зная, стоит ли рассказывать о случившемся. У него не было никаких доказательств, что Никита действительно выкрал наркотик, чтобы обменять их на «развлекаловку» с пациенткой. Все это смахивало на беспочвенные подозрения, и, прежде чем тыкать в кого-то пальцем, лучше сначала удостовериться, что тыкаешь в правильную сторону.
— Всем пофигу, — наконец ответил он.
— Мать рассказала, что вы с ним уже успели поцапаться…
В этот момент Александр ошарашенно посмотрел на отца. Мысль о том, что Никита все докладывает своим родителям, показалась какой-то странной, если не сказать — нелепой. Они давно выросли из пятилетнего возраста, чтобы чуть что жаловаться матерям. Но Никита явно не разделял эту точку зрения.
— Правильно, что не взял, — тем временем продолжил отец. — Если бы знали, что все так будет, и раньше не брали бы ничего. Эти подачки, как пожизненный долг, хуже кредита. В банк деньги вернешь, и с концами, еще на хорошем счету будешь числиться. А с подачками подающий рано или поздно начнет общаться свысока. И чем выше гора подачек, тем высокомернее взгляд подающего.
Осознав, что речь идет всего лишь о куртке, Александр почувствовал облегчение.
— И далеко не каждый способен с благодарностью выдержать такой взгляд, — чуть промолчав, произнес он. — Я уж точно не готов. Тогда нужда диктовала свои правила, я и Никита были детьми, но сейчас… Надеюсь, мама поймет.
— Если бы, — в голосе отца послышалось знакомое ворчание. — Наоборот, рассердилась. Еще и заявила, что это я на тебя плохо влияю. Как будто я пророк в седьмом поколении, за год предвижу каждую куртку, которую тебе хотят отдать, и строчу тебе смски: «третьего дня седьмого месяца ждет тебя шуба с царского плеча! не бери, сын! Внемли гласу моему — иди гордо!»
— Что же она мне не позвонила? — рассмеялся Саша.
— Посчитала, что, если позвонит, ты еще больше рассоришься с родственником. А так поизвинялась перед своей сестрицей, сказала, что у тебя плохое настроение из-за работы, и та угомонилась.
— Значит, Никита поспешил пожаловаться своей мамаше, — подытожил Саша. — Проще говоря: добродетель обиделся, что не приняли его добро и решил сделать гадость.
— А как иначе? — хохотнул отец. — Кстати, мне мать в дорогу пирожков положила. Сама напекла. Тут их на целую роту. Может, возьми хоть парочку?
Услышав слово «пирожки», Александр довольно ухмыльнулся: что-что, а мама славилась своей выпечкой.
Вскоре отец притормозил перед входом в наркологический центр и, Саша, махнув ему рукой, направился в здание. В солнечных лучах оно больше не казалось ему угрюмым. Мокрый после дождя асфальт сверкал и искрился; лужи напоминали лотки старателей, на которых промывают золото; залитый янтарем двор сиял.
Следом за тучами ушли и тревоги. Теперь они казались какими-то надуманными и смешными. Наверняка, начальница уже объявилась и сейчас вместе с Татьяной приводит в порядок свой кабинет, полиция нашла рациональное объяснение проникновению, наркоманка успокоилась, и ее продолжают лечить, а Никита…
«Никита — мудак», — подсказало сознание на той же позитивной ноте.
Что касается Юлиных слов, будто кто-то за ней следит, так здесь это так же нормально, как голуби на козырьках подъездов. У больницы постоянно ошиваются разные уроды — преимущественно друзья пациентов, которым отказали в визите. Ну или дилеры, которым вышеупомянутые пациенты успели задолжать.
Доев на ходу пирожок, Александр привычно поприветствовал охранника и сотрудников регистратуры и направился в лабораторный блок. Вот только его настроение мигом вернулось к вчерашнему состоянию, когда он переступил порог. Обычно в этот час сотрудники уже принимались за работу, но сегодня все столпились на кухоньке, что-то обеспокоенно обсуждая.
— Всем привет, — произнес Александр, заглядывая в комнатушку. — А чего вы все тут? Я уже решил, что вы захотели взять отгул и…
Парень прервался, когда Татьяна обернулась на его голос, и он увидел ее заплаканное лицо.
— Привет, — выдавила из себя Карина, судорожно комкая в пальцах мокрую от слез и потемневшую от потекшей туши салфетку.
Не менее расстроенными выглядели и мужчины. Степан задумчиво смотрел в одну точку, словно не слышал приветствия коллеги, Эдгар и Артур молча кивнул и отвели взгляд.
— Что случилось? — севшим голосом спросил Александр, чувствуя, как тревога вновь опутывает его сердце подобно плющу.
Карина первой хотела было что-то ответить, но ее губы лишь предательски дрогнули, а по щекам снова потекли слезы. Она прижала салфетку к уголку глаза, все еще пытаясь заставить себя заговорить, но в итоге поспешно покинула комнатушку.
— Галину убили, — сухо пояснил Артур, худощавый мужчина лет шестидесяти. Здесь он работал на пол ставки, поэтому редко проводил время за болтовней на кухне — приходил и сразу брался за дело. Но не сегодня.
