Даже здесь они поступили странно, разделились: девица подошла и села без разрешения за их стол, парень же уже знакомился с соседним столом, пожимая руки мужчинам и делая комплименты дамам.
– Всем привет, – сказала девушка, натянуто улыбнувшись. – Я Юлианна. Человек я так себе, но журналист, говорят, хороший. По крайней мере, немного о вас знаю. Вы, – она обратилась к Дамиру, глядя прямо в глаза, – высокооплачиваемый адвокат. Считается, что можете все и беретесь за самые сложные дела. Но по мне, вы просто не имеете норм и принципов морали, защищаете убийц и насильников за огромные деньги, не брезгуя покупать свидетелей и судей, а также угрожать жертвам. Кстати, и с братьями Базаровыми вы так же познакомились – вы защищали их в суде. Возможно, именно с того дела и начался ваш взлет. Что это было за дело, а, господин Иванов? Может, там кроется тайна странной дружбы с Владом? Дружбы, похожей больше на рабство?
– Очень приятно познакомиться, – стараясь держать лицо, сказал Дамир. Он отметил, что был прав насчет этой девицы, и в который раз порадовался своему внутреннему чутью, которое было развито у него на почти зверином уровне. – Что до убийц и насильников, их тоже кто-то должен защищать, работа у меня такая, а вот начет подкупов – это ваши фантазии. А родились они в вашей голове только потому, что вы наивно полагаете, что быть хорошим журналистом – это обязательно раскопать сенсацию, покопаться в чужом грязном белье. Если было бы все так, как вы говорите, я давно бы уже делил камеру со своими клиентами. Так что советую быть аккуратнее в формулировках и помнить, что я действительно хороший адвокат и могу засудить вас за клевету в два счета, даже, кстати, не прибегая к своим, надо сказать, дорогим услугам. Я сделаю это всего лишь с помощью моих помощников. Так что не зарывайтесь. А про дружбу вы и вовсе не правы. Влад, в принципе, был моим единственным другом, в чем я видел большую удачу. Такие, как мы, редко с кем-то дружат. Если повезет, то главный друг – это жена, такая, знаете, боевая подруга, которая прошла с тобой все. Ну а если не повезет с супругой на заре карьеры, как нам с Владом, то люди остаются одинокими волками, не верящими никому. Здесь ваша журналистская версия вновь рухнула. Осторожней впредь с ними, ведь я могу и не быть столь лоялен, как сейчас.
Девица никак не отреагировала на его слова, словно именно их и ждала, и, продолжая неприятно улыбаться, обратилась к Рузанне, спокойно наблюдавшей их перепалку. Та, видимо, не ожидала, что Юлианна так беспардонно перейдет на ее личность, поэтому, услышав первые слова, от неожиданности поперхнулась дымом.
– Здравствуйте, госпожа Вильмонт, женщина, которая курит только «Чапман», сигареты с терпким запахом и вкусом, – демонстративно поздоровалась Юлианна, – девочка, удочеренная родителями Алекса и Влада. Сколько у вас была разница в возрасте? Ах да, пять лет. В вашей жизни были две слабости. Одна из них – любовь к живописи, которую успели привить ваши родители, пока не погибли в командировке в Индию. Они у вас, кажется, были неплохими реставраторами. Конечно, взрыв в отеле, в котором они жили в Дели, приехав консультировать своих коллег в национальный музей Индии, разделил вашу жизнь на до и после, но любовь к живописи засела в вас навсегда. Второй вашей страстью был Влад. Да, мне известно об этом, – засмеялась девица, наблюдая за кашлявшей Рузанной. – А вы думали, никто не знал? Зря. Алексу, конечно, Влад не рассказывал, не хотел его тревожить, а вот сам очень переживал ваши настойчивые, можно даже сказать, маниакальные ухаживания.
Дав Рузанне прокашляться – видимо, наглая девица хотела, чтобы каждое ее слово дошло до адресата, ни в коем случае не повиснув в воздухе, – она продолжила, на этот раз чуть тише и пристальней взглянув на собеседницу, словно предупреждая ее о чем-то.
– А еще, госпожа научный сотрудник Пушкинского музея, я знаю, что беспокоило вас последний год и что сначала просили, а потом и требовали вы от Влада.
Рузанна Вильмонт уже отошла от первого шока, как на нее обрушился второй, и она залпом выпила шампанское, что стояло у нее на столе.
Девица же, довольная произведенным эффектом, уже не так агрессивно повернулась к Вере.
– А вот вы, девушка, для меня загадка, и я не пойму, это потому что вы случайный здесь человек или потому что вы главное лицо и хорошо подготовились.
– Первое, – на удивление жестко и быстро ответила Вера. Дамир уже собрался сказать вместо нее что-нибудь грубое, дабы осадить эту журналистку, как его тихая и смирная Вера сделала это сама, да еще как: – Но я тоже могу кое-что сказать про тебя, хотя, заметь, я не готовилась, – продолжила Вера, не повышая голоса. – Ты, скорее всего, росла без отца. Возможно, даже не знаешь, кто он. Смотрела на мать, которая ничего не достигла в жизни, и презирала ее за это. Предположу, что матери тоже рано не стало, и ты теперь каждый день, каждый божий день сильно ругаешь себя за такое поведение по отношению к ней. Но все это заставляет… Хотя нет, ты считаешь, дает тебе моральное право идти по головам. Боясь быть уязвленной, ты стараешься быть жесткой с окружающими, и у тебя совсем нет друзей. Возможно, есть один. Подпустив его к себе, ты открылась, и теперь только он знает, что ты маленький ребенок, который боится темноты, а его закрыли в темной комнате и сказали «терпи».
Дамир удивился и Вере: хотя он и знал, что она психолог, но такой ее никогда не видел. Но не меньше его удивила реакция девицы. Она протянула руку женщине, которая говорила неприятные вещи ей в лицо, и еще раз представилась:
– Юлианна Скворцова.
– Вера Ненашева, – ответила девушка на рукопожатие и добавила: – Но мне кажется, я все же в чем-то ошиблась.
– Да, – спокойно согласилась девица, – но пока не могу тебе сказать в чем, – журналистка, несмотря на разницу в возрасте в десять лет и шапочное знакомство, быстро перешла с Верой на «ты», словно приняв ее в свой круг. Словно только что Вера прошла какой-то непонятный экзамен, который им подготовила маленькая негодница, – Это я оставлю на десерт. Мне кажется, в этот Новый год будет слишком много мяса, а ты не замечала, что после всегда хочется сладкого?
На этом моменте заиграла громкая музыка, и появились еще четыре человека во главе с Алексом. Разговор затих. В душе у Дамира осталось мерзкое чувство, которое соглашалось с нахальной девицей. Мяса, скорее всего, действительно будет много. Может, зря он полетел? Может, надо было отсидеться, пряча, как страус, голову в песок? Но он лукавил. Дамир точно знал, что это было бы бесполезно.
* * *
Почему? Ну почему, когда все должно закончиться, приходится себя уговаривать? Приходится брать в руки Книгу, которая вдохновила когда-то, и заставлять себя, мотивировать на месть, как тогда? Хотя нет, тогда не нужна была мотивация, сейчас же многое изменилось.
Стоп.
Не изменилось главное, вендетта так и не случилась.
Книга
Глава 4
1921 год, Париж
Ирина Яковлева
